Процесс вхождения России в новую экономику на правах равного партнерства должен сопровождаться (но не сопровождается) согласованностью методологических и методических подходов к оценке ресурсов, издержек и результатов воспроизводственного процесса. Например, в России, экономика которой базируется на использовании в экспорте сырья, сложилась довольно парадоксальная ситуация: интегрируясь в мировую экономику как поставщик углеродного сырья и продуктов его переработки, страна не располагает данными о реальной стоимости их запасов ни в целом, ни по месторождениям. В связи с этим для российской экономики особую значимость приобретают научно обоснованная методология объективной ценовой оценки природного богатства страны и встраивание этих показателей в систему макроэкономических расчетов. Страны с развитой экономикой отслеживают изменение стоимости природных ресурсов в системе национальных счетов через «счет движения капиталов», «счет изменения объемов активов» и т. д. Необходимость включения непроизведенных материальных активов в систему национального богатства очевидна. На деле они не получают ценового определения и тем самым не включаются в экономические отношения и в состав национального богатства. В России они учитываются только в натуральном выражении. В результате невозможна полная, с учетом потерь (затрат) национального богатства оценка прироста ВВП. Наиболее трудно отследить финансовые потоки и экономические процессы с приемлемой точностью и достоверностью в сфере сырьевого экспорто-ориентированного комплекса.

По крайней мере спорными являются результаты сопоставления структуры экономики России и постиндустриальных стран с развитым рыночным хозяйством. Если судить по данным структурной динамики производства ВВП, то она характеризуется постепенным увеличением доли услуг (56 % в производстве ВВП в 2004 г.). Однако такая прямая оценка структуры экономики дает искаженное представление о соотношении производства товаров и услуг. Дело в том, что рост сектора услуг в значительной степени – результат использования ныне широко известной схемы трансфертного ценообразования. Эта схема – основной инструмент многомиллиардной оптимизации налогообложения вертикально-интегрированными компаниями нефтегазового комплекса.

Таким образом, прибыль, созданная в секторе промышленного производства (в основном в топливном комплексе), в конечном итоге переводится в сектор посреднических услуг, который является центром концентрации прибыли, полученной от использования ресурсного потенциала страны.

В настоящее время имеет место увеличение расходов для оживления роста экономики. Лауреаты Нобелевской премии В. Смит и Э. Прескотт выступают против возрастающих госрасходов. На примере Японии 1995 г. они подчеркивают, что эта модель не позволила оживить экономику. Ядро кейнсианской модели – так называемый ожидаемый эффект мультипликатора. Один доллар, который дополнительно вкладывает государство, должен дать более одного доллара за счет того, что предприниматели и работники идут за покупками и создают стимул развития. Оценки данного мультипликатора различны. Например, П. Кругман говорит о стандартной оценке мультипликатора 1,5, гарвардский профессор Р. Гоаро – о мультипликаторе ниже 1 (его расчеты показывают мультипликатор 0,8); М. Фридман считает, что «в определенной степени мы уже не кейнсианцы».

Главным приоритетом в посткризисной экономике является формирование новой команды менеджеров, обладающих креативным мышлением, нацеленных на инновации в широком понимании, умеющих использовать накопленные знания в целях ускоренной экономической трансформации и роста. Требуется именно понимание, что докризисное развитие на основе сырьевого потенциала имеет границы и экономика нуждается в новых идеях, развитии кластерных образований пространственного (горизонтального) формирования сетей новой промышленной политики.