Прояснив для нас частную случайность, Философ приводит пример всеобщей случайности и говорит: «Некоторые вещи одновременно говорят и о предмете, и в предмете» (1a29-bl). Затем, приведя примеры универсальной и конкретной случайностей, он переходит к примеру конкретной субстанции и говорит: «Но некоторые вещи не находятся ни в субъекте, ни говорятся о субъекте» (1b3—4). Но при этом он вводит дополнительный принцип: «абсолютно без исключения о вещах, которые индивидуальны и единичны по числу, не говорится ни о каком предмете» (1b6—7). Этим он хочет показать, что никакие индивиды, будь то случайности или субстанции, не предикативны ни к чему. Более того, он разделяет и отделяет индивидуальные случайности от самосущих индивидов. Абсолютно (haplos3) говорится в трех смыслах: либо строго (kurios), либо исключительно, либо обобщено. Здесь он употребил его в значении «обобщено». Ибо он имеет в виду «обобщено то, что индивидуально и едино по числу». Мы уже подробно писали в комментариях к «Исагоге» Порфирия о том, как по-разному говорится об индивидуальном. Теперь мы скажем, сколькими способами говорится «единое», ибо оно также говорится по-разному: либо единое по виду, как мы говорим, что Сократ и Платон едины по виду, поскольку они люди; либо единое по роду, как мы говорим, что человек, корова и лошадь едины по роду, поскольку они животные; либо по числу, как мы говорим, что Платон един – но единое здесь означает индивидуальное, и именно это говорит Аристотель, для ясности, когда он имеет в виду единое <в этом смысле>. Итак, индивидуумы – существа, единые по числу, – никогда не говорят ни о каком предмете, но часто находятся в предмете, как это белое находится в теле. По этой причине, следовательно, он не добавил ничего лишнего, так как они не все находятся в предмете. Ибо Сократ не находится в предмете, а эта грамматика, как говорит Аристотель, находится в предмете, душе. И если говорить универсально, то о вещах, которые едины по числу и не являются субстанциями, не говорится ни о каком субъекте, но они находятся в субъекте.

Образцом <для этого> является всеобщая субстанция. Когда одна вещь предицируется по существу (οὐσιωδῶς [усиодо́с]) другой, говорит он, и в свою очередь другая вещь предицируется от нее, последняя также будет предицироваться от первой. На это можно возразить следующее: «Если верно, что все, что говорится о том, что предицируется, будет предицироваться и субъекту, и род предицируется животному, а животное – человеку, то род будет предицироваться и человеку». Но Аристотель имел в виду не это. Ибо философ сказал, что «все, что говорится о предицируемом», то есть как о его атрибутах (hos pragmata autou) и как о его сущности (οὐσία), «будет сказано и о субъекте». И он был прав, добавив «как о предмете», в смысле «по существу» (οὐσιωδῶς) и «действительно» (πραγματα). Ибо если что-то случайно предицируется о том, что предицируется, то не обязательно говорить об этом также и как о предмете. Ибо животное предицируется по случайному обстоятельству и по отношению. (ζῴου κατὰ συμβεβηχὸς καὶ κατὰ σχέσιν κατηγορεῖται.)

Некоторые термины предшествуют полезным для него в обучении и утверждают, что, безусловно, среди различных существуют различия. Существуют виды различий, такие как различие между сущностью и количеством; ведь различия сущности – это живое и неживое, а различия количества – это непрерывное и дискретное. Следовательно, существуют и другие различия между другими родами. Поскольку о различиях в разнородном говорят многими способами (ибо говорят, что разное – это все, что везде отделено друг от друга, как наука и животное, и то, что не отделено повсюду, например, птица и наземное животное; ведь у них общее род – это животное, но также и подчиненные роды разные, как сущность и тело), поэтому он и сказал, что не под взаимно расположенными; ибо у этих могут быть одинаковые различия, такие как между живым и животным, смертным и бессмертным, разумным и безрассудным. По форме же он добавил, что вот на других родах те же различия; ведь мы говорим, что у предметов одни – неподвижные, такие как щипцы и плоскогубцы, и все подобные, а другие – подвижные, как стул и скамья и подобные; так же и у животных, мы говорим, что одни – неподвижные, а другие – подвижные: но эти различия не являются видами и не называются в общем, а по некоторой аналогии.