Следует признать, что в отношении паронимов необходимо учитывать четыре момента; точнее, первые два – это общность и различие в отношении имени, а вторые два – общность и различие в отношении вещи. Возьмем, к примеру, грамматику (γραμματική) и грамматиста (γρᾰμμᾰτῐκός). В них явно есть общность в отношении имени, но также и различие в отношении последнего слога: в одном случае это κός, а в другом – κή. То же самое касается и вещи. <Ибо есть общность в вещи, в том, что грамматик называется так, потому что он причастен к грамматике, и есть также различие в вещи.> Ибо грамматик – это субстанция, а грамматика – наука, то есть качество, то есть случайность. Если одна из этих <четырех вещей> будет отсутствовать, паронимов не будет. Итак, предположим, что есть общность и различие в отношении имени, и предположим, что есть также общность, но нет различия в отношении вещи; тогда у вас не будет паронимов – например, πλάτανος (широкий) и πλατάνιστος (широки). Здесь мы не стали бы называть их паронимами, поскольку они одно и то же.

Опять же, предположим, что все остальные признаки <присутствуют>, но нет общности в отношении вещи; тогда, аналогично, они не будут паронимами, как в случае с Ελένης (Елена, женщина) и Ελένου (Елен, мужчина). Опять же, предположим, что все остальные признаки <присутствуют>, но нет различия в последнем слоге; тогда они не будут паронимами, как в случае с наукой о музыке, mousike, и женщиной-музыкантом, mousike. Это омонимы, а не паронимы.

Опять же, предположим, что другие <характеристики присутствуют>, но нет общности в отношении имени. Тогда, аналогично, у вас не будет паронимов, как в случае с добродетелью (ἀρετή) и благостью (χρηστότης). Поэтому необходимо, чтобы паронимы обладали всеми вышеупомянутыми признаками, как это происходит с искусством грамматики и грамматиком. Ведь они называются так паронимически.

Философ, таким образом, охватил все вышеупомянутые признаки в очень сжатой форме. Выражение «от другого» показывает как общность, так и различие в отношении вещи. Если нечто <мерно отличается> от другого, то ясно, что оно имеет с ним общность, но если оно <отличается> от другого полностью, то ясно, что оно также имеет различие. Теперь, говоря «получает свое имя с некоторым различием в грамматической форме (ptosis)». Аристотель представляет общность и различие в имени. γραμματική (грамматика) отличается от γρᾰμμᾰτῐκός (грамматик) формой окончания имени. То, что Философ называет ptosis, – это изменение (analogia) последнего слога, а не, как это делают грамматики, различие между именительным, родительным и дательным.

Следует признать, что некоторые люди говорят, что паронимы находятся ровно посередине между омонимами и синонимами. Их объединяет то, что и они, и другие <два> будут иметь общность в названии, но они отличаются от омонимов тем, что последние, то есть омонимы, подразумевают совершенно разные вещи, тогда как паронимы имеют общность <в отношении вещи>. Паронимы отличаются от синонимов тем, что синонимы предполагают полную общность в вещах, тогда как паронимы требуют и различий.

Следует, однако, помнить, что паронимы находятся не совсем посередине, а ближе к синонимам. Ведь они разделяют с ними общность в имени и в вещи. Они отличаются от них только тем, что паронимы не имеют полной общности в вещи и в имени, а имеют лишь уменьшенную общность вместе с различием в этих отношениях. Но паронимы отделяет от омонимов совсем немного. Они приближаются к ним лишь в той мере, в какой есть общность в имени, но даже в этой общности можно увидеть различие. Если у омонимов будет полная общность в одном и том же имени, то у паронимов будет некоторое различие. Таким образом, паронимы сближаются с синонимами.