Во-первых, мы с Особой были не то чтобы представлены друг другу, но уже пересекались на нескольких мероприятиях такого же толка и даже перекидывались парой фраз. Но даже если бы мы первый раз видели друг друга, то, на мой взгляд, на «добрый вечер» нужно ответить, как минимум, так же. Тем более, когда пришли на твоё мероприятие. К тебе, можно сказать, в гости. А во-вторых, я с местами, на которых сидят, вообще предпочитаю не общаться. Никак. Ни в каком качестве. А то можно и оказаться там, в конце концов, в этом самом месте, на котором сидят. При таком подходе-то…

На фото этого мероприятия, которые я потом увидела на нашем достославном ФБ, народ стоял. Столбом. Часа два, предположительно. Судя по количеству выступающих, которые тоже были отображены на фото… И не то чтобы народу так много было, просто лавочки никто так и не поставил. Вот и ходи!..

Не-е, больше не ратую я за культурные мероприятия! Вернее, за такой культур-мультур.

Наш дом какое-то время жил своей жизнью, без нас. И его веранду облюбовала пара ласточек. Потом приехала я. Птицы были крайне недовольны, воспринимали меня как нахалку, припёршуюся без всякого приглашения, и совершенно лишнюю фигуру в их личном раю. Они укоризненно смотрели, шикали-чивкали на меня издалека. Близкого соседства со мной вообще не выносили – заполошно улетали. Короче, крайне не одобряли наличие меня в этом месте.

Меня же очень умиляли ласточки. Но наблюдать за ними я могла только из окна, прячась за занавеской.

Пара была явно молодой. Гнездо они свили, на мой взгляд, кое-как – но что с них взять, юнцы! Птенцов у них ещё не было, но самочка, видимо, вот-вот собиралась снести первое яйцо. При внешней похожести птиц мне как-то сразу было ясно: вот самочка, вот самец. У каждого из них было своё любимое место отдыха. А что бы не набраться сил перед трудностями: высиживанием птенцов, а потом их выкармливанием? Так вот, самочка любила сидеть на одной определённой лопасти вентилятора, который приделан к потолку нашей веранды. А самец вроде рядышком, но не сильно, – через одну лопасть. Самочка хохлилась, видимо, ей нездоровилось, как любой беременной женщине. Самец чистил пёрышки и следил за территорией: любое подозрительное шевеление – он тревожно, коротко чивкал, и семейство дружно срывалось с места.

И вот один раз я наблюдала такую картину: самец почистил пёрышки, огляделся кругом – как хорошо! – душа у него развернулась, и он запел (дислокация была любимая – лопасти вентилятора, через одну); потом в его изящной головке (прямо-таки зримо для меня) пронеслась мысль: «Какой я молодец, всё у нас путём, дом – полная чаша, пою так замечательно, молодец и есть!»; и он, не переставая петь, в таком приподнятом настроении перелетел на лопасть к самочке; самочка, похожая на барышню 20-х годов, повернула изящную головку, словно из-за плеча посмотрела, окатила его презрительным взглядом и подумала: «Уж дети скоро будут, а мой-то дурень всё никак не остепенится!» и перелетела в гнездо (в которое она вообще-то днём только в крайних случаях залетала). Бедный самец осёкся на полуноте. Милый ромбик его клювика на секунду так и остался открытым. Он был так трогателен! Как ребёнок, которому Дед Мороз забыл принести подарок. Так хотелось сочувственно похлопать его по плечу, то есть по крылу, и сказать: «Не расстраивайся, друг! Все они, бабы, стервы…»

Сегодня мне позвонила мама и сказала ровным тоном:

– Дослушала твои сказки. Про одуванчики.

Мама имела в виду мою аудиокнигу, которую мы с Андреем Корольковым озвучили, так сказать, напополам – четыре сказки он, четыре я.