Федю стало мутить. Она вспомнила свои температурные видения.

– Он исчез? – прошептала она.

– Да, – буркнул Кирилл и продолжил спокойным голосом, словно говорил о чем-то обыденном: – А долги-то все нам остались. Он даже не думал, что так будет. Их этот оплатил. Отчим. Нет, он нормальный мужик. Он маму еще со школы любит. Мы тогда нашу квартиру продали, чтобы я не видел больше этого окна. Я боялся его. Я даже забыл ее, квартиру нашу. Кажется, даже нашего дома на набережной тоже больше нет.

– Литейный мост! – воскликнула Федя. – Ты сказал – Литейный мост?

– Да. Из окна он был виден. Потом я узнал страшную легенду. Если в полнолуние, когда опускается туман, пойти по Литейному мосту, можно попасть в другое измерение. Я ждал полнолуний, ходил к этому мосту, но мне не повезло: ни разу не было стоящего тумана.

– Зачем ты ходил? – прошептала Федя.

– Я, как маленький, думал: встречу отца. Или позову. Или пойду искать его. Окна́ боялся, а моста – нет. Странно, правда?

– А ты бы пошел по мосту? – Глаза Феди стали круглыми и желтыми, как два полнолуния.

– Не знаю… – ответил Кирилл. – Почему нет? Правда, оттуда никто, говорят, не вернулся. Но, возможно, там можно найти ответы на все вопросы.

– Ответы на все вопросы, – эхом отозвалась Федя.

– Ты чего? – встревожился Кирилл, заметив наконец ее горящие «луны». – Ну и глазищи у тебя! Оказывается, ты желтоглазая, как кошка.

– На один из вопросов я знаю ответ! – выпалила Федя.

– Только давай по порядку. Какой вопрос?

Неожиданно для себя Кирилл совсем успокоился, поверив подруге свою тяжелую тайну. Ему и правда стало казаться, что всё, о чем он рассказывал, произошло не с ним, а с кем-то другим. Возможно, с тем, кто жил по ту сторону моста.

– Что делать. Вопрос «что делать?» – выразительно проговорила Федя, словно читала стихи со сцены в актовом зале.

– Что делать с чем? – не понял Кирилл.

– Ну как же?

Федя была не совсем уверена, что после того, что друг рассказал ей об отце, уместно говорить вообще на какую-либо другую тему, кроме семейных неурядиц. Но здесь ей рассказывать было нечего. Ей крупно повезло в жизни. У нее все было хорошо: отличные, довольные жизнью родители, замечательные бабушка с дедушкой, мудрые и добрые, непохожие на многих других взрослых, о которых она слышала и с которыми приходилось сталкиваться. И она замолчала, глядя растерянно в веснушчатое лицо друга.

– Ну, какой ответ, на какой вопрос? – Кирилл коснулся ее руки.

– Да ладно, потом! – смущенно проговорила она. – Тебе, наверное, не до этого всего.

– Не до чего? Говори уже! Не до чего? – настаивал Кирилл, желая полностью уйти от предыдущего разговора.

– Ну, не до моей любви! – выпалила Федя.

Парень что есть силы дернул ее за рукав, чуть не оторвав его.

– Чего? Какой любви?!

Федя залилась краской.

– К городу нашему! К Питеру! – крикнула она, замахав руками, словно отгораживаясь от Кирилла. А потом повернулась к нему спиной и хотела убежать.

Но тот снова схватил ее за руку:

– Стой! Давай про Питер. Я тоже хочу про Питер!

Федя снова взглянула на него. Кирилл теперь весь был красно-рыжий, так что даже веснушек не стало видно и его ярко-оранжевый свитер потускнел и казался бледным.

– Питер теперь для всех как постоялый двор, – тихо проговорила она и почувствовала, что слова прозвучали пресно и не очень искренне.

Кирилл же, напротив, горячо отреагировал:

– Да! Так и есть. Гостиница, доходное место, рынок. Посмотри, у нас теперь все площади базарные! Здесь нечего больше делать честному человеку, который хочет нормально работать и делать свое дело, которое он любит.

– Но ведь это