Хитрым прищуром смотрели на меня его глаза, а губы, в ожидании взаимности, прошептали:

– Иди ко мне, любовь моя.

Я немного отстранилась, поддразнивая старика, и затаила дыхание над бокалом, разглядывая внутри него пузырьковое беспокойство.

Супруг аккуратно придвинулся ближе ко мне, и нежно поглаживая мои руки, шептал:

– Вылупи зенки на меня…

Романтический вечер стал напоминать вечер юмора и смеха.

В воскресенье муж пригласил своих давних друзей в ресторан, чтобы представить меня своему обществу. По случаю первого выхода в свет, я волновалась до дрожи в коленках. Заметно нервничал супруг. Меня не покидало ощущение Золушки, отправляющейся на бал. А мой принц успешно совмещал ещё и роль доброй Феи, мимоходом указывая на именитость авторов платья, украшений, туфель – «От Валентино», «От Тиффани»… Я чувствовала себя траурным венком, правда, невероятно роскошным.

Убранство ресторана меня ошеломило. Я едва контролировала рот, периодически открывающийся в изумлении. От хрустально-золотых люстр и ослепительно-белого великолепия моё внимание переключилось к изучению меню – Hu; tres, Grenouilles, Escargo…* Я вдруг представила себя на болоте среди всех этих тварей. Мой внутренний мир категорически запротестовал, выдавливая наружу желудок. Однако муж каким-то необъяснимым чувством прочёл по моему лицу совершенно обратное:

– Я знал, что тебе понравится! – гордо произнёс он и любезно вызвался помочь мне сделать заказ.

Самой нелёгкой задачей во время ужина, это было скидывать улиток под стол. К моей персоне гости проявляли интерес невероятный, каждому хотелось непременно знать, какие рестораны я предпочитала в Санкт-Петербурге и как там готовят моллюсков. Поэтому уловить момент избавиться от деликатеса, было сложно, но я приноровилась. Довольная собой, точнее, пустой тарелкой, я осмотрела притихшую публику, с любопытством и недоумением разглядывающую меня. Поняв, что я «съела» гастрономический изыск вместе с панцирями, мне стало не по себе.

Бело-золотая ресторанная бутафория интенсивно закружилась и потеряла чёткие очертания.

Свет становился ярче. Ещё ярче.

Ранний рассвет щекотал глаза.

Крепко зажмурившись, выжала из-под ресниц слезинки, промокнула глаза краешком одеяла – неужели плакала во сне?

Рядышком, спиной ко мне лежал Семён, привычно храпел в разных тональностях, словно настраивал контрабас. Его худющее плечо несуразно торчало из глубокой проймы майки, на которой зияла крохотная дырочка. Завтра же, ой, уже сегодня! Возьму иголочку и мулине, и заштопаю дырочку вышивкой – сделаю звёздочки или смайликовую мордашку смешную…

Тихонько вздохнув, я прижалась к мужниной спине.

– Ты чего, мать? – встрепенулся сонный супруг и робко попытался претендовать на одеяло.

– Да не шуми ты! – даже для самой себя неожиданно ласково проговорила я и уложила свою голову к нему на подушку.

Семён окончательно проснулся и встревоженно окинул меня взглядом:

– Чего случилось?

– Да сон дурной приснился… – отмахнулась я и, продолжая шокировать мужа, мечтательно зашептала, – вот, завтра картошечки со шкварками нажарим, да с лучком зелёным и прямо из таганки будем есть…

– Из чего? – Семён не на шутку забеспокоился.

– Да сковородка чугунная, моя бабушка так её называла. А какая картошка в ней получается отменная – золотистая, поджаристая и такая ароматная. Салатик сделаем из огурцов с редиской. У меня кагорчик припрятан, чего ему стоять, правда же?

– А у меня «шкалик» заначен! – пробасил шёпотом Семён и осекся, посмотрев на меня с недоверием, не развожу ли я его тут в четыре часа утра.

Муж потянулся всем своим костлявым телом и решительно поднялся с кровати.