В громоздком доме можно было заблудиться. Что я и делала с регулярным постоянством, забредая то в подсобные помещения, то вторгалась в рабочее пространство супруга, под укоризненным взглядом которого хотелось стать незаметной тенью. Дом отчасти напоминал галереи Эрмитажа – антикварные статуэтки и вазы китайского фарфора, резные комоды и столики красного дерева. Гордостью богатого поместья были картины, среди которых встречались полотна русских художников, что во мне вызывало невероятную гордость за оставленное Отечество. А вместе с тем вспоминался мой промозглый северный мегаполис, крохотная квартирка в высотке, стоимостью почти как статуя рыцаря в полный рост, что в кабинете нынешнего супруга. В такие минуты ностальгия набегала на меня зыбкой прохладой Невской волны.

Мои представления о щедрости состоятельного супруга были иные, чем оказались на самом деле. Роскошный букет роз я получила только в день появления в доме мужа. Все остальные мои попытки «раскрутить» любимого на милый букетик фрезий или очаровательную корзинку с гортензиями сводились к лёгкому поцелую моей руки и неодобрительным покачиванием головы.

– Только бедные могут себе позволить быть расточительными! – любил повторять мой богатенький муж.

В языковой школе было моё спасение, даже не представляла, что так полюблю учиться. Во-первых, это была моя единственная возможность без мужа отправиться за пределы имения, а во-вторых, у меня появилось полноценное общение. Курсы вела эмигрантка, моя бывшая соотечественница, с которой мы быстро подружились. Однажды Ирэн попросила меня остаться после занятий и протянула листок бумаги с логотипом компании моего мужа. На листке в английской транскрипции был написан аккуратным столбиком текст – «лопай сам эту баланду», «чего зенки вылупил», «хрыч жмотистый»… Пробежав взглядом до конца списка, перед моими глазами пролетела вся жизнь, как перед смертью.

После ступора я расхохоталась, вслед за мной до слёз смеялась Ирэн, едва выговаривая:

– Ты – филологически изобретательна!..

На меня же стало спускаться просветление, и я лихорадочно принялась вспоминать свои выражения в адрес ничего не понимающего по-русски муженька.

– Ирэн, надеюсь?..

– О, будь спокойна! Я объяснила, что это очень интимные ласковые выражения, употребляются исключительно в общении с любимым человеком.

– И что, он теперь бегает к тебе со своими записями за расшифровками? – я не на шутку забеспокоилась.

– Нет, конечно. – Ирэн отпустил приступ хохота, и она на полном серьёзе поведала, – Хуже! Муж готовит для тебя сюрприз. Он попросил меня дать ему частные уроки русского языка.

Сказать, что я расстроилась, это ничего не сказать! И как мне теперь с ним общаться? Это же не Сёма, которому говори всё что хочешь, он мимо ушей пропустит, а потом с блаженной улыбкой спросит: «С кем ты там разговариваешь?».

А вскоре вечером меня ждал сюрприз.

В моей спальне был сервирован столик с шампанским, антураж из свечей и несчётного количества роз создавал неповторимую романтическую атмосферу. На широкой кровати лежала розовая коробочка с пышным бантом. Я заворожённо оглядывала обстановку, а тем временем супруг не заставил себя долго ждать и деликатно постучал в дверь.

– Как настроение у моей… хрыч жмотистый? – проворковал супруг, вложив в слово «хрыч» немыслимые интонации нежности.

Довольный собой, он смотрел на меня в ожидании реакции.

Напрочь забыв, какое настроение было у меня минуту назад, я едва сдерживала смех.

– Вижу, ты довольна, – удовлетворенно подытожил муж, взволнованно разглядывая меня.

С мелодичным звоном соприкоснулись бокалы, раскачивая пузырьки брюта.