Лёшка поёжился, нервно растянув рукава кофте, пряча озябшие ладони. Нужно… нужно просто подумать. Воздух, ему нужен воздух. На улицу. Вышел в прихожую, осторожным движением накинул куртку, прогнувшись и застонав от боли в левом плече. Выпрямился, нервно потёр руками лицо, взъерошил русые волосы и вышел за дверь. Лестничная площадка. Отпрянул обратно, прижавшись спиной к двери собственной квартиры, сердце бешено заколотилось, пальцы рук предательски задрожали. Лешка закрыл глаза, стараясь дышать медленнее и размереннее, пытаясь успокоить себя. Он дома. Это его подъезд и его дом. Это просто лестница. Все остальное лишь страх. Просто страх.

Лёшка выскочил из полутьмы подъезда своего дома на улицу, закрыл глаза и с наслаждением втянул через нос тёплый осенний воздух, наслаждаясь этой самой теплотой, мгновенно проникшей и согревшей его изнутри. Как же хорошо. Почему всегда не может быть вот спокойно и легко, почему всегда наоборот: нервно и напряженно. Почему. Леша поднял вверх голову и резко потёр лицо ладонями, отгоняя остатки навязчивого не выходящего из головы сна. Резко развернулся, собираясь как можно быстрее добраться до остановки, и с размаху налетел на своего соседа снизу Андрея Андреевича, местного дворника. Тот отлетел к металлической двери подъезда, с шумом ударившись об неё.

– Извините, – сморщившись, сквозь зубы процедил Лёшка и, поймав на себе разъярённый взгляд мужчины, шагнул назад. – Я вас не заметил.

– Извините!? – завопил Андрей Андреевич, поправляя ярко-зелёную когда-то жилетку, сейчас же пропитанную пылью, грязью и прожженную сигаретами. – Не заметил?! А ты глаза свои разуй, попробуй! Накурятся неизвестно чего с утра пораньше и летят неизвестно куда! Паршивцы!

– Не вам меня жизни учить, – едко отозвался Лёшка. Он брезгливо покосился на кроссовки дворника с дырявыми носами и насмешливо добавил. – За последние пять лет я вас трезвым видел раза два, не больше. В бомжа превратились и гордитесь этим. Смотреть противно!

– Чего? – возмутился дворник, смерив парня колючим взглядом. – Не понял!

– Вы всё услышали, – протянул Алексей.

– За собой следи, мальчик, – прищурившись, выпалил Андрей Андреевич. – Жизнь – штука сложная. Сегодня на вершине – завтра на дне.

– Я на дно никогда не опушусь, – высокомерно произнёс Лёшка. – Я себя уважаю.

– Не зарекайся, Алёшенька, – ехидно улыбнувшись, выдал дворник, а у Лёшки мурашки по спине побежали от его слов. – Ох, не зарекайся! Запустенье рядом с каждым из нас, и с тобой тоже рядом, Алёшенька. Остерегайся собственных страхов. Остерегайся лестниц.

– Что? – непонимающе произнёс Лёшка.

Андрей Андреевич многозначительно развёл руками, продолжая нагло улыбаться, поднял свою метлу с пола и, пошатываясь, направился в сторону соседнего дома, оставив Алексея в полном одиночестве и недоумении.

Этот самый Андрей Андреевич жил здесь всё время, что Лёшка себя помнил. И, кажется, всегда выглядел, как сейчас: неухоженные вечно растрёпанные русые волосы, замызганная и затёртая до дыр одежда и обувь, всегда курил, всегда под градусом. Иногда он спал на лавочке у подъезда, иногда на автобусной остановке, иногда прямо на тротуаре. Даже зимой. Одним словом, бомж. И ведь и квартира у него была, и работа. Но что-то тянуло бедолагу на улицу. Что-то тянуло его в нищету и запустение. И только всегда идеально чёрные кожаные новые перчатки на руках. Всегда, и зимой и летом. Всегда чёрные. Чем именно объяснялась эту самая идеальность среди остальной заброшенности, Алексей понять не мог. Как не мог понять и последней фразы Андрея Андреевича здесь и сейчас. А ещё Алёшенька. Лёшка содрогнулся всем телом, вспомнив сегодняшний кошмар. И лестницы. Откуда дворнику знать о его страхе перед лестницами? Ниоткуда! Просто бред! Просто фразами кидался. Нужно успокоиться и постараться забыть о страхах. Вот только как.