Гарри понравился его первый урок химии, состоявшийся после обеда, особенно когда учитель разрешил ему зажечь бунзеновскую горелку. Но ему не удалось отличиться на природоведении, последнем уроке дня, поскольку у него единственного при доме не было сада.

Когда прозвонил последний колокол, остальные ученики отправились играть в футбол, а Гарри явился в капеллу на первую репетицию хора. И снова он заметил, что все на него глядят, хотя на сей раз по более уместной причине.

Но стоило ему выйти из капеллы, как со всех сторон посыпались все те же приглушенные насмешки от ребят, возвращавшихся с игрового поля.

– А это, случаем, не наш уличный попрошайка? – спросил один.

– Какая жалость, у него даже собственной зубной щетки нет, – заметил другой.

– Мне рассказали, что он ночует в порту, – поделился третий.

Дикинса и Баррингтона нигде не было видно, и Гарри поспешил обратно в свой корпус, избегая по пути любых мальчишеских компаний.

За ужином на него глазели уже не так открыто, но только из-за Джайлза, который ясно дал понять всем, кто его слышал, что дружит с Гарри. Но и он ничем не смог помочь, когда они все поднялись в спальню после подготовки к завтрашним урокам и обнаружили Фишера, стоявшего у дверей и явно намечавшего себе жертву.

– Прошу прощения за запах, джентльмены, – громко объявил староста, когда мальчики начали раздеваться, – но один из вас прибыл из дома, где нет ванны.

Кое-кто из мальчиков хихикнул, надеясь угодить Фишеру. Гарри пропустил их смешки мимо ушей.

– И кстати, не только ванны – у этого беспризорника даже отца нет.

– Мой отец был хорошим человеком, он сражался за свою страну на войне, – с гордостью возразил Гарри.

– А с чего это ты решил, что я о тебе говорю, Клифтон? – поинтересовался Фишер. – Разве что ты и есть тот самый тип, у которого мамаша работает… – Он выразительно помолчал. – Официантшей в отеле.

– Официанткой, – поправил его Гарри.

Фишер взялся за тапок.

– Не хами, Клифтон! – гневно потребовал он. – Нагнись и упрись руками в кровать.

Мальчик повиновался, и Фишер шесть раз ударил его подошвой с такой свирепостью, что Джайлз был вынужден отвернуться. Гарри забрался в постель, изо всех сил сдерживая слезы.

– С нетерпением жду нашей следующей встречи завтра вечером, – добавил Фишер перед тем, как выключить свет, – когда я продолжу повесть о Клифтонах со Стилл-Хауслейн. Вам еще предстоит услышать о дяде Стэне.

Назавтра Гарри впервые узнал о том, что его дядя провел восемнадцать месяцев в тюрьме за кражу со взломом. Это открытие задело его сильнее, чем трепка накануне. Он улегся в постель, гадая, не может ли оказаться так, что его отец все еще жив, но сидит в тюрьме, и именно поэтому никто в доме никогда о нем не говорит.

Мальчик почти не смыкал глаз третью ночь подряд, и никакие успехи в классе или в капелле не могли его отвлечь от постоянных мыслей о следующем неизбежном столкновении с Фишером. Малейший повод – капля воды, брызнувшая на пол умывальной, криво положенная подушка, сползший на щиколотку носок – гарантировал, что его ждут шесть горячих от дежурного старосты, причем наказание осуществлялось на глазах всех, но не раньше чем Фишер перескажет очередной эпизод из «Хроник Клифтонов». К пятой ночи Гарри был сыт по горло таким обращением, и даже Джайлз с Дикинсом больше не могли его утешить.

В пятницу вечером, в течение всего часа, отведенного на подготовку к урокам, пока остальные ребята листали страницы латинского учебника Кеннеди, он, пренебрегая Цезарем и галлами, обдумывал план, который навсегда избавит его от придирок Фишера. И к тому времени, как он лег в постель – не раньше чем староста обнаружил около его кровати обертку от шоколадки и в очередной раз ему всыпал, – все уже было решено. После отбоя он долго лежал без сна, но даже не шелохнулся, пока не убедился, что все вокруг заснули.