Но такие блюда из свежего мяса были у нас не чаще одного раза в неделю – в какой-нибудь праздник или в выходной день. В будние дни первые блюда – щи, супы, галушки, если не было свежего мяса, готовились с соленым свиным салом с толстыми прослойками мяса или с копченой свининой. Если не было ни того ни другого, то первые блюда заправлялись обязательной овощной зажаркой из лука, помидоров, красного перца. Мать шутя называла такие супы «пустыми». Всевозможные зажарки для первых и вторых блюд делались в основном на топленом свином сале или на топленом сливочном масле. Кстати, в каждом доме всегда имелся еще один топленый жир – гусиный, но использовался он в основном для лечебных целей. На его основе делались всевозможные заживляющие и согревающие мази, которыми лечили ожоги, раны, цыпки, простуды и т. п.

В каждом доме был свой сепаратор. Надоенное за день молоко вечером пропускалось через сепаратор. Электрических сепараторов тогда еще не было, да и электричества тоже. Крутить сепаратор обязанность была моя. Тяжело было сначала раскрутить барабан, а потом уже его только подталкиваешь по инерции. Но все равно для восьми-девятилетнего мальчишки работа не из легких. Но в награду за эту работу тебе потом предоставляется возможность разобрать сепаратор и облизать сливки со всех дисков (тарелочек) барабана, а их в барабане, наверное, было штук тридцать, не меньше. Сливки от нас никогда не прятали, и когда я очень хотел их поесть со свежим хлебом, то мать мне никогда в этом желании не отказывала. Но слизать сливки с тарелочек барабана сепаратора – это просто неописуемое наслаждение.

Неделю сливки накапливали, и они постепенно превращались в сметану. Перерабатывать, или, как тогда говорили, «сбивать» сметану на ручной деревянной маслобойке в сливочное масло тоже было моей обязанностью.

Обрат (обезжиренное после сепарирования молоко) и пахту (обезжиренная после маслобойки сметана) использовали для кормления поросят и телят. Да я и сам был довольно большим любителем пахты. Кстати, это очень полезный кисломолочный продукт, по вкусу чем-то напоминающий «шубат» – верблюжий кумыс, который сегодня дают в элитных санаториях в качестве дорогого лечебного напитка. Но когда молодняк подрастал и необходимость поения его обратом исчезала, обрат шел на изготовление творога, из которого мать варила очень вкусный сыр. Дома готовились и другие молочные продукты – ряженка, простокваша и т. п.

Для того чтобы охладить молоко, сметану или сливочное масло их помещали в металлическую емкость (эмалированное ведро или бидон) и на веревке опускали в колодец до уровня воды.

В тот период в магазинах довольно часто случались перебои с хлебом. Поэтому хлеб и другие мучные изделия тоже производились в доме. До сих пор помню всю технологическую цепочку изготовления хлеба. Из хмеля, который тоже рос у нас во дворе, и отрубей мать делала путем запарки смесь. Из этой смеси в форме шариков катала дрожжи и сушила их, рассыпав ровным слоем на столе. Готовые (сухие) дрожжи хранились в белом мешочке из плотного полотна в сухом, около печи, месте. На этих дрожжах делалась закваска – опара. Когда опара была готова, начинался процесс подготовки теста. Тесто мать готовила в большой деревянной кадушке. Оно ставилось в теплое место, много раз мешалось. Когда тесто взбухало (поднималось в кадушке), говорили, что тесто «подошло», и можно было уже его формовать и выкладывать на противни (мы их называли просто «листы»). Фасованное в булки тесто должно было еще некоторое время полежать на листах – «дойти». Березовыми дровами протапливалась русская печь. Когда дрова прогорали, зола из печи удалялась и в печь ставились листы с тестом. Печь закрывалась заслонкой, и начинался процесс хлебопечения. Мать несколько раз открывала заслонку, проверяя готовность хлеба. Хлеб должен был быть хорошо пропеченным, но не подгоревшим. Качество хлеба проверялось следующим образом. Рукой продавливали булку до основания и убирали руку. Если булка сразу же принимала первоначальную форму, то считалось, что хлеб получился самого высокого качества. У матери всегда был только такой хлеб.