– Но это же Бетховен, не Энгельберт Хампердинк. Вы абсолютно уверены, что не можете откуда-нибудь заказать?

Секунда молчания. Потом она говорит:

– Я тут подумала о некоем варианте. Вы подождете минуту?

– Неделю, если надо.

Вернувшись, девушка сообщает:

– Я посмотрела в микрофильмах. Не знаю, что вы об этом подумаете. Издательство «Эмерсон» выпускает это в аранжировке для квинтета с кларнетом. Партии и партитура. Мы можем заказать для вас ноты. Это займет пару недель. Но больше ничего нет.

– Кларнетовый квинтет? Это совершенное безумие. Ну, закажите его, пожалуй. Нет, не заказывайте. Я еще перезвоню.

Главная публичная нотная библиотека в Лондоне странным образом открывается только в час пополудни, так что я решаю пока попробовать библиотеку в Манчестере.

Звоню в Музыкальную библиотеку Генри Уотсона, мой второй дом, когда я был студентом в Манчестере – и, что даже более существенно, в те три года между школой и колледжем, когда я с трудом зарабатывал на жизнь. В те дни у меня не было средств на покупку нот. Если бы эта библиотека не существовала, не знаю, как я смог бы воплотить свою мечту стать музыкантом. Я обязан ей столь многим, что, надеюсь, могу себе позволить быть обязанным ей еще чуть-чуть.

Глубокий мужской голос на том конце провода. Я объясняю, что мне нужно.

В ответ – легкое удивление:

– Вы имеете в виду, что эта аранжировка – его? Да, конечно, конечно, если есть номер опуса, она должна быть, не так ли?.. Подождите.

Долгое ожидание. Две, три минуты. В конце концов:

– Да, у нас есть партии некоторых квинтетов Бетховена: ваш – один из них. Смотрите: есть четвертый, двадцать девятый, сто четвертый и сто тридцать седьмой. Это издание опубликовано «Петерсом», но не знаю, есть ли оно в продаже. Оно у нас со времен Потопа. С двадцатых годов, если не ранее. И вам будет интересно узнать, что у нас также есть миниатюрное издание – «Эрнст Эйленбург». Тоже достаточно древнее. На этом написано «Август, тысяча девятьсот шестнадцатый». Надо же, каждый день что-то новое. Должен признаться, я никогда не слышал про опус сто четыре.

– Не знаю, как вас благодарить. Остается одна сложность – я в Лондоне.

– Ничего страшного. У нас есть межбиблиотечные займы, любая приличная библиотека может у нас его попросить.

– Например, Вестминстерская музыкальная библиотека?

– Да, я полагаю. У них были свои… мм… проблемы, но я думаю, они по-прежнему могут отличить трио от квинтета.

Я улыбаюсь:

– Вы правы, они не в лучшей форме. Но я слышал, у вас тоже были проблемы в последние годы. Совет недоволен и так далее.

– Ну да, было много беспорядка после семьдесят девятого. Мы выстояли не так плохо, как некоторые. Главное – продолжать существовать.

– Я очень многим обязан вашей библиотеке, – говорю я. – Семь лет провел в Манчестере.

– А.

Пока мы разговариваем, в моей памяти возникают кривые стены, свет через окна, тяжелые полки из красного дерева. И книги, чудесные ноты, которые я мог брать даже до того, как попал в Королевский Северный колледж музыки, – когда я барахтался, чтобы выжить и сэкономить, без какой бы то ни было официальной поддержки, академической или музыкальной.

– Кстати, – продолжаю, – в последний раз, когда был в Манчестере, я заметил, что вы оборудовали библиотеку современными шкафами и избавились от прекрасных старых полок из красного дерева.

– Да, – он, будто защищаясь, – это хорошие солидные шкафы, ну немного скользкие. Когда мы преодолеем скользкость, будет как раз то, что надо.

– Преодолеете? Как?

– Изолентой. Или наждачной бумагой.

– Наждачной бумагой?

– Да, наждачная бумага очень хорошо работает. Да. Я сам за наждачную бумагу. Странная вещь с наждачной бумагой: она делает сложное простым, а простое – сложным… Хорошо, не буду пока ставить эти ноты на место. Я их отложу, с запиской, что мы ожидаем запрос из Лондона, да?