Я заметил, что на обратной стороне кипарисовой доски виднелись глубокие следы от топора.

Когда послушник закончил хозяйничать, мы выбрались на улицу. После прохлады каменного помещения нас окутал душный июньский воздух. Батюшка Серафим уже закончил пропалывать грядку с цветами и куда-то ушел. Наверное, в свой дом выпить чаю, время близилось к обеду.

Мы вышли за территорию скита на деревенскую дорогу. На полях без умолку стрекотали кузнечики, мимо нас с резким жужжанием по своим срочным делам пролетали пчелы, осы и стрекозы.

– Покажу тебе свое любимое местечко в этой округе, – Владимир втянул носом цветочный аромат.

Мы шли вдоль поля с высокой травой, по накатанной колесами машин и истоптанной ногами тропинке, потом – через липовую рощу, вдоль крутого берега Тобола. На деревьях обильно раскрылись золотистые цветы: они наполняли воздух сладким медовым духом. Было слышно, как над цветущими вершинами ветвистых деревьев с густой листвой гудели пчелы. Как здесь сладко пахло!

Мы вышли из аллеи и направились дальше вдоль высокого берега, внизу неслась широкая река. Теперь нам на пути встречались бронзовые свечки сосен и белые тонкие березы.

– О! Посмотри-ка, тут недавно был медведь, – Владимир отодвинул черным ботинком траву и указал на огромный след дикого животного на земле, – любит разрушать муравейники, проказник!

Мне стало не по себе. К моему обычно хмурому настроению добавилась еще и тревога. Я точно не успею убежать, если косолапый случайно выйдет на эту тропу. Хотя… Может быть, это случилось бы к лучшему.

– Вот мы и пришли. Это мыс любви.

Впереди в жарких лучах солнца утопал высокий утес. На нем, недалеко от обрыва, росло одинокое вековое дерево липы с мощным стволом. Не уверен, что смог бы обхватить его двумя руками. Могучие ветви с бело-желтыми цветами почти касались земли. Я подумал, что под пышной кроной наверняка приятно отдыхать от летней жары. Мы направились к нему.

Владимир подвез коляску почти к кромке высокого берега. Честно говоря, я так устал жить в тюрьме своего тела последний год, что сейчас только и мечтал, чтобы песок под колесами провалился. Или, может быть, чтобы Владимир случайно отпустил ручки, и тогда…

От этих мыслей стало горько. Послушник будто прочитал их и откатил коляску немного назад. А еще остался за моей спиной, придерживая кресло.

– Близко не будем подходить, здесь бывают обвалы, – донесся до меня его спокойный голос.

Я видел, как внизу на песчаный берег накатывала одна за другой волны коричневой сибирской торфяной воды. Широкая река Тобол неслась дальше на север. Здесь неплохо бы смотрелся дубель-шлюп, отправляющийся в полярную экспедицию. Такая стендовая модель из ценных пород дерева была в моей частной коллекции. Я думал о том, что зря унес в рабочий кабинет уменьшенные копии парусных судов – китайскую торговую джонку и пиратскую шхуну. Вряд ли я теперь когда-нибудь вернусь в офис, чтобы полноценно работать, а стоимость этих моделей с каждым годом только растет. «Надо попросить отца, чтобы отправил их с курьером на мою новую квартиру», – размышлял я, когда Владимир вдруг спросил:

– Ты любишь рыбалку?

– Хм… Я рыбачил несколько раз на Средиземном море. У меня там вилла и яхта, – мне захотелось по привычке гордо расправить плечи, но мое тело не отозвалось, удалось только вздернуть подбородок, – мы с компанией ловили голубого тунца, марлина, морского окуня и угря, но потом отпускали рыбу обратно в воду.

Я умолк, а Владимир не стал ничего расспрашивать, будто каждый день ходил на яхте и это было обычное дело. Не спросил про марку судна, сколько стоит. К моему удивлению, не заинтересовался… В моей прошлой полноценной жизни рассказы про собственную лодку премиум-класса всегда вызывали бурное обсуждение среди друзей и знакомых, просьбы взять их с собой в круиз, обязательно с заходом в разные иностранные порты. Чужая зависть была так сладка и приятна! А с Владимиром больше не хотелось обсуждать яхтинг, раз его это не впечатлило.