У меня даже нет слов на твои последние слова…
Ты написала их на мне, как приговор…
Похоже, я сдаюсь без борьбы…
Это мое самое робкое в жизни письмо…
Открыла твое письмо через минуту после того, как ты его послал. Я его просто почувствовала…
Не отвлекаться от работы – это так сложно!
28 сентября. Встреча. В ресторане
Доброе утро, Липа!
Какая же ты все-таки загадочная…
Или мне лучше не знать разгадок?
Доброе утро, милейшая Липа!
Ты – обворожительнейшая.
Не пойму, что ты во мне нашла: я при тебе – балбес.
Но хотел бы стать лучше, чтобы понравиться тебе.
Сделай мне, пожалуйста, какой-нибудь выговор, чтобы я провел работу над ошибками.
А сегодня я решил снова напустить солнечный день.
Это нужно, чтобы начать строительные работы.
Под лестницей твоего театра я сколочу избушку, а потом буду там жить, чтобы каждое утро видеть, как восходит по ступенькам наверх твоя солнечная краса.
А сейчас пойду звонить, чтобы футбол перенесли на сегодня. Нет – чтобы играли этот матч каждый день!
Пока не наступит зима и они не примерзнут к полю.
Вот!
Ясень, дорогой! А что это Вы так немногословны?
Или думаешь, зачем спрашивать, правду не скажет?
Но ты спроси все равно.
Только меня понять трудно иногда.
Я сама себя с трудом понимаю.
Просто мне надо сейчас с кем-то быть.
Но… не знаю, надо ли говорить и как сказать…
Со мной опасно…
Я ведь сердце твое не берегу.
Я же взглядами своими тебе покоя не дам.
Подумай, не слишком дорого это тебе обойдется?
Да ты и сам, наверно, это понимаешь.
Вот такое необычное письмо сегодня получилось.
А чтобы не так грустно было, скажу, что мне с тобой хорошо и тепло.
Целую.
Добрый день, чужая Липа!
Ты попала в точку. Ты – умница: я спросил о том, чего не написал, а ты ответила на то, что не высказано.
Конечно, я и сам всё это понимал.
Просто хотел дождаться твоих слов.
«Просто мне надо с кем-то быть».
Пока не нашла другого.
«Взглядами своими тебе покоя не дам».
Взглядами – по сторонам.
Я ведь не нашел вчера нежности в твоем взгляде.
Он у тебя – холодный.
Неспроста я не мог назвать тебя Липой: слово это застревало в глотке – оно слишком нежное для тебя.
По дороге домой думал, что пора разбегаться.
Неприятно, когда тебя, живого, берут, как вибратор.
Но, с другой стороны, эти чувства – лишние: ведь таковы правила игры, о которых мы договорились.
Да еще срок определили.
Разве в серьезных отношениях можно наметить срок?
Да, у меня была тайная мысль, которую ты, конечно, сразу поняла: влюбить тебя в меня по уши, а потом делать с тобой, что захочу.
И теперь ясно, что я – только в начале этого пути.
Но разве ясность отменяет цель?
Да, этот путь – «опасный для сердца», но я тебя хочу, а жизнь моя – такая досада, что одной досадой больше – сущая мелочь: всего лишь новая царапина на сердце.
К тому же, чем дольше я – в начале пути, тем больше привыкну, что ты – чужая, и успокоюсь, а потом и сам буду использовать тебя как неживой предмет желания.
Так что предлагаю продолжить игру.
Целую тебя нежно, моя любимая чужая Липа.
Опять мы с тобой писали письма одновременно…
Было бы у меня время, сразу сочинила бы ответ.
Пока ехала до работы, учила английский, и в голове моей все слегка перемешалось.
Ты – никакой не балбес, это я точно знаю!
Насчет остального – не знаю ничего.
И живу я только сегодня.
И мне сладко, конечно, знать, что у подножия моего театра стоит маленькая избушка, откуда на меня смотрит гениальный писатель.
И я совсем не хочу, чтобы он был несчастен.