В общем, возвращались на конспиративную квартиру монахи молча.

– Ну, что притихли? Почему не говорите ничего? – наконец поинтересовался великосхимный.

– Ну, говорить-то особо нечего, – вяло отвечал ему брат Тимофей, так как никто больше говорить не захотел. – Был у нас шанс, так мы его не использовали, теперь англичане укрепились сто крат против прошлого. Уж и не знаю, как теперь подступиться к ним; уверен, что теперь подшипник они повезут на линкор под большой охраной, второй раз украсть его не позволят.

«Князь» ещё раз обвёл своих товарищей взглядом, и увиденное его не порадовало; он вздохнул и произнёс:

– Вижу в вас, братия, большую печаль, а печаль сия – суть уныние! А уныние еси грех, и проистекает он из потери веры. А нам, чернецам, веру терять никак нельзя, ибо кроме неё нет у нас ничего. Так что хватит киснуть. Не сможем сделать дело, так никто нас не упрекнёт, но попытаться мы обязаны. Прочь уныние, давайте ваши мысли: говорите, как нам этот линкор изничтожить?

– Ну, есть тут у меня одна задумка, – начал инженер.

– Отлично, говори, брат Аполлинарий.

– Нельзя подойти к утюгу ни с суши, ни с воды, так давайте попробуем с воздуха!

– С воздуха? – за всех удивился брат Тимофей. – Это как?

– Ну, захватываем дирижабль, грузим на него тонну, а лучше – пару тонн взрывчатки и сбрасываем её на линкор.

Все посмотрели на него с уважением. А брат Ярослав так даже похвалил:

– Масштабно мыслишь, брат Аполлинарий, авантюрно, но масштабно. Хорошо. Давай думать: цеппелин мы угоняем вместе с пилотом, взрывчатку приобретаем. Какие у нас могут возникнуть проблемы?

Тут Квашнин замялся:

– Устройство сброса взрывчатки. Она должна упасть одной партией, вся вместе, плюс ещё нужно будет рассчитать траекторию падения, ещё посчитать время, придумать взрыватель. В общем, нужны будут испытания. Это займёт не одну неделю.

– Тем более что цеппелин будут искать, а попробуй-ка его спрячь, – закончил за него брат Ярослав. – Да, идея интересная, если у нас есть ресурсы и время. Но мы находимся в цейтноте! Да и ресурсы наши ограниченны.

И снова все замолчали, и опять великосхимный спросил:

– Брат Тимофей, а у тебя нет никаких мыслей?

– Ну, есть одна идейка, – нехотя отвечает ему гамбургский резидент.

– Ну так поделись.

– Выясняем на каком судне привезут подшипник; если простой «купец», садимся на лодку, выходим в море, пока кораблю не дали лоцмана и пирс, берём его на абордаж и топим!

Он замолчал, глядя на «князя» и ожидая от него реакции, и та последовала:

– Да… Да, молодцы. Что мне в вас нравится, братия, так это ваш размах. Вы вообще не стесняетесь. Угнать цеппелин и сбросить с него две тонны взрывчатки. Или, опять же, пиратство в прибрежных водах… Вы не боитесь крупных мазков, – и всем было непонятно, чего в этой его речи больше – похвалы или иронии. А великосхимный тем временем продолжал: – Ладно, этот вариант с захватом «купца» оставим на крайний случай. А сами попробуем сработать по старинке.

И вот теперь все оживились. Кажется, у брата Ярослава была какая-то идея. Но раскрывать он её не собирался, во всяком случае, пока.

– Итак, – «князь» взглянул на Квашнина. – Ты ведь, брат Аполлинарий, большой дока насчёт всякой техники.

– Ну… у меня есть некоторые технические знания и навыки, – скромничал инженер.

– А с новыми фотокамерами знаком? Это те, что с «длинными» объективами, которые снимают с большого расстояния.

– С фотокамерами знаком, работать с ними могу, – уверенно отвечал Квашнин, – про новые объективы читал. Хотел попробовать.

– Вот и попробуй! – продолжал великосхимный. – Купи лучшую камеру и самый лучший объектив, мне будут нужны фото всех офицеров с линкора. Брат Вадим тебе в помощь. Он тоже большой любитель всякой техники. А ты, брат Тимофей, помоги им местом, устрой квартиру, чтобы они проходные с верфей, через которые выходят англичане, могли снимать без труда. И нужно с этим поторопиться, хочу, чтобы брат Аполлинарий начал делать снимки уже завтра.