– Да, не вышло, – продолжая щуриться, широко улыбнулся гаири.

– Как думаешь, Зига, – виновато, словно просьбу, произнес князь, – может ли у нас быть новое соглашение? Само собой, более выгодное для Марии, чем то, что было у нас прежде…

Чуть приоткрыв рот, будто собираясь что-то сказать, Зига почесал свой подбородок, но вместо этого выдержал долгую паузу.

– Полагаешь, – медленно начал он, – полагаешь, Марии можно воткнуть в спину нож, а потом вот так запросто договариваться? – он снова улыбнулся и сощурил глаза.

– Я бы не сказал, что это «запросто», Зига, – мягко возразил князь. – Я потерял своих воинов, сотни хороших воинов, и ты собрал с них трофеи; мои южные земли разорены… твоим войском, между прочим. И, как я уже сказал, Западный Корс готов платить больше. Итого… мы уже понесли наказание и готовы претерпеть еще…

Ничего не отвечая на это, Зига продолжал улыбаться и сверлить своего визави взглядом.

– Хорошо, назови тогда требования Марии, – решил зайти с другой стороны князь. – Если скажешь, чего нашептали тебе старцы, мы сможем найти наилучший для всех сторон выход…

Гуарт хорошо знал, что гаири – всего лишь полководец; он вправе заключать соглашения от имени Марии лишь в тех рамках, что ему заранее обозначит Совет марийских старейшин.

Сложив руки на своей широкой груди, Зига вновь испытующе замолчал. В этот раз князь не стал ничего добавлять, направив свой обреченный взгляд на сложенные против него крестом руки.

– Я тебе вот что скажу, корсанец, – наклонившись к Гуарту, Зига вмиг избавился от своей улыбки, – ты умрешь в любом случае.

Ответ ничуть не смутил Гуарта:

– Вот как? Хочешь сказать, нам не о чем толковать?

– Как я уже сказал, ты умрешь, а Западный Корс будет платить обычную раку16. Вопрос лишь в том, Гуарт, оставим ли мы твоего сына в живых, дадим ли ему править этими землями, и… – Зига опять сделал паузу, – … и будет ли разрушен твой горячо любимый Каелан. Вот об этом, князь, мы с тобой потолковать можем.

Выдвинув сей ультиматум, Зига уперся руками в колени и чуть наклонился вперед, словно нависая над старым князем.

Хоть Гуарт и готовил себя к худшему, неизбежность близкой смерти вдруг испугала его. Строго говоря, он, конечно, мог избежать этого – забрать казну, забрать сына, жен и махнуть подальше, где мстительные марийцы его не достанут. Однако такое решение имело другие следствия: семья его теряла власть, положение, а Каелан приходилось оставить на волю судьбы.

Гуарт же чувствовал, что он устал. То ли действительно утомила старость, то ли последние десять дней стресса слишком вымотали его, но это чувство усталости переполняло его. В связи с чем смерть не так уж сильно страшила князя. По крайней мере, не так сильно, как судьба его княжества и его сына.

Пережив мимолетное потрясение, князь даже испытал некоторое облегчение. В отношении него самого все стало ясно, оставалось лишь выторговать лучшую долю для Мития (его сына) и жителей Каелана.

Яна без интереса слушала их диалог, с трудом заставляя себя сосредоточиться на происходящем. Соглашения, рака, обмены, предательства – все это мало трогало девушку. Даже вид обреченного на смерть правителя не смог тронуть ее сердца.

На тот момент другие люди, за исключением отца, Минга и Виры (дорогого учителя и лучшего из воинов), вообще не были ей симпатичны. А где нет симпатии, там мало места и для сопереживания.

Внимание же ее привлек ранее упомянутый Митий. Он занимал крайнее правое от центра место, сильно нервничал, никак не находя себе места, то и дело пяля глаза на свою старую знакомую. Юноша не мог понять причины ее нахождения здесь, и это лишь добавляло ему беспокойства. Мысленно он молил богов, чтобы отец повернулся и он мог указать ему пальцем на девушку. Услышав же о неминуемой смерти отца, Митий в кровь закусил указательный палец правой руки.