Линия разграничения Никита Кларкчев

«Война – эволюционный тупик, она глупа и расточительна. Уничтожая то, что можно было взрастить или давая почву тому, что нас уничтожит»

В падении мерзко просвистев, остриём конической формы проломив крышу двухэтажного дома, бомба с тугим отзвуком разорвалась. Сотворив совместно со взрывной волной огненную тучу, высвобождая силу, вырывающую с подлинными корнями основания стен и разметая составляющие. Вот так, завершился обыденный ночной рейд ударной тройки, что на прощанье, покидая пределы видимости прожекторов и секторов поражения расчётов зенитных орудий, накренятся в бок, нахально помахивая крыльями.

Улетая прямиком к будущему рассвету. Прочь от темноты улиц, глубины воронок разорвавшихся бомб, над нависающим высотным зданием, где обугленными при пожаре буквами, складывалась надпись – “Служба Благонадёжности”. Из-под накренённого в необычной степени угла карниза, проворачивался вот уже двадцать пятый раз стартер зажигания, раздаваясь бурканьем, за коим, осветив дорогу показался сероватого оттенка микроавтобус. Небрежно запаянные провода, внушительная установка в виде блюдца на крыше, что наклонена в шестьдесят пять градусов.

Хлопнула дверь и испустив тёмный сгусток едкого состава из выхлопной трубы, со скрежетом от колёс и поскрипыванием громкоговорителя, автобус заторопился разъезжать. По пустым улочкам, оставленных вследствие боевых действий районов и мало обитаемых проулков шестиэтажек, явно запаздывая от чётко установленного графика, нечаянно перещёлкивая кнопку регулятора микрофона.

“Добрые жители Конфедерации – крепитесь!”

Уставшим от ежедневного повторения, но с непоколебимой самоотдачей вещал один из двух пассажиров транспортного средства и на деле единственных участников дорожного движения. Разве что, не считая за таковых подбитого в бок, так и оставленного вылезшим и сбросившим правую гусеницу на пол дороги огнемётного танка. Или поодаль, в стороне у искусственно воссозданного кювета, с лежащей там тяжёлой самоходной гаубицей “Молот”, со снесённой на десятки метров от основного корпуса башней и подающими топливо баллонами, благодаря подрыву боеукладки.

“Наша общая великая битва ещё не окончена. Всё только началось! Всё только впереди! Грядут великие сражения, великие победы и общий крик радости”.

На “радости” вестник подавился собственной слюной и закашлял.

Если кто и слушал эту трансляцию в такую глубокую рань, прямо сейчас, они бы смогли тотчас заметить, как едва стоило вестнику откашляться, избавившись от назойливо-скапливающейся у горла слюны, второй – его напарник за рулём, поспешил напомнить: – «Ну давай, давай. Пора уже». И как положено здесь, заместо традиционного будильника, поначалу грянул искорёженный гимн. В последующие минуты и попытки привести в чувство сбоящую аппаратуру, доселе смазанные и неразборчивые голоса обрели достойное звучание в нескольких мужских и женских высоких тонах, распевая:

“Славься и славься, сквозь пожары и грозы! В нашем выборе огромное счастье нашли. Слава народу, слава отчизне, слава той силе, сплотившей здесь нас!”

Возносясь в каждый двор, каждый закоулок, с эхом проникая сквозь дыры стен и потолков, до краёв густых облаков, скрывая от посторонних глаз летучий дирижабль-авианосец.

Но, пришло время проснуться. И со стукотнёй работы поршней дизельных двигателей, вместе с вонью выхлопных газов, оседающих на поверхности распространителя, протягиваясь густыми оранжевыми облаками, непосредственно к каждой задействованной энергоцепи. Каждого уцелевшего столба и будки реле, по городу разливалась живительная и так необходимая сила электроэнергии. Вдыхая жизнь в портативную, стоящую на тумбочке музыку нового дня, под красноватые радуги вспышек на горизонте.

Разрывами бомб, залпами сверхзвуковых систем миномётного огня и грохота супертяжёлых гаубиц, сотрясая вместе с этой музыкой само основание земли. Встань кто на два часа раньше, да сумей через окно в темноте разглядеть одну из подобных систем. Где, при помощи подталкивания и ручной тяги из шести человек, компактная сборка на своих двенадцати ножках осторожно перебирает почву. Переступает лежачий камень, вскакивает на невысокие возвышенности, препятствия. Наподобие землеройки самостоятельно агрессивно закапываясь в ту местность и то место, что наиболее всего подходит ради ведения огня или командного голоса офицера расчёта.

Затем разворачиваясь, выставляя из острых углов пулестойкого покрытия трубки, режим подачи снарядов и ручки наведения. В продолжительной практике, используя эти полуразумные машины разрушения, не чураясь каких-нибудь этик или кодекса ведения войн. Нередко избирая для защиты собственной позиции угловые и чаще жилые постройки. Осуществив с подобной позиции залп, немедля все шестеро разбегались в разные стороны, оставляя вдающийся в задумчивые думы автоматический миномёт, опасаясь стать жертвой ответного огня.

Ну а далее, хохот, радостные крики и проклятия смерти если пронесло. А если нет, опустошив боезапас, миномёт самостоятельно возвращался к месту пополнения комплекта, затягивая на собственном кабеле питания останки неудавшихся наводчиков.

Всё это в одном конфликте, одной неприметной на мировом глобусе и фактически не граничащей линиями контурных карт мультинациональной страны. Когда, посредством многолетнего пропагандистского просвещения, внутренних распрей и искусственно поддерживаемого политического кризиса, сильные мира сего, добились должного эффекта. Даже не ударом, а щелчком пальцем расколов добрососедские отношения шести областей, разделяя людей на сорта, сословия, политические и социальные взгляды, под страхом смерти узнай об уровне зажиточности или высказываний другого.

Можно обратиться к всякому, и тебе подтвердят слова о лживых журналистских расследованиях, подставных людях, что по телеприёмникам и радиостанциям с невероятно честными глазами рассказывали о межнациональных и межконфессиональных зверствах, трагедиях, убийствах. Хотя стоило перепроверить информацию, как оказывалось что того или иного события “Т”, как, собственно, и человека “Р”, никогда в принципе не существовало. В неиссякаемом пожаре обоюдной ненависти, воссоздавая двух практически не контролируемых, до невозможности непримиримых противников, тотчас со всей силой безумия вцепившихся друг другу в глотки.

Громкоговорящей, созданной под свист и аплодисменты людей, что ранее питались тяжёлыми напитками, ведя асоциальный образ жизни – “Свободной Конфедерации”. Объединённого сплава из захваченных разношёрстными бандами городов. Управляемое независимыми полевыми командирами, что за неделю до своей логичной кончины, в независимости от естественных причин или сговору тех или иных лиц, обрастали всегда чуть ли не легендарной славой. В их честь устраивали показательные похоронные марши, телеприёмники целыми днями крутили жалостливые сюжеты о жизни и жизненных свершениях этих героев, пока опустевшие кабинеты прежних хозяев, занимали более проворные и умные, в отличии от умерщвлённого человека.

А как насчёт нестабильной, с той же неиссякаемой ненавистью к оппоненту по региону – “Демократическому альянсу”, не позволившего погрязнуть бывшей столице вместе с наиболее крупными городами в жаре огня конфедеративного разгула. Наиболее влиятельные высшие военные чины, низвергнув президента и приостановив работу парламента, тотчас опёршись на большинство, объявили в подконтрольных регионах военное положение. Власть военного диктата, не знающая самого слова отказа, будь ты за или против в сей братоубийственной войне, рано или поздно, но тебе придётся сделать выбор стороны.

Возвращаясь обратно, на расстояние десяти с лишним километров от прифронтовой зоны, где теперь не видны длинные пулемётные ленты трассеров, автобус завернёт в свой последний круг. У улицы кедровой рощи, дом двадцать один с маркировкой “А”, пустившись в повторение, помогая кому-то в сих словах отыскать уверенность и поднять дух, в иных взывая проявление глубоко спрятанных от чужих глаз слёз страха и безнадёжности. Примерно за час-полчаса до рассвета, проезжая мимо одной неприглядной шестиэтажки с громадными трещинами и выбоинами от попаданий снарядов. Большинством не разрываясь, а прошивая верно тонкую ткань, вместе с собой, наружу унося и всё содержимое в местах поражения. В завершении, на новый лад замычав старым, но известным мотивом:

– Добрые жители Конфедерации! Помните, что только путём самоотдачи и самопожертвования мы сумеем изгнать ту нечисть, что покусилось на наше имущество, наши земли. На наши права и свободы. Они кричали – нам нужны рабы…

Под нескончаемо льющуюся истерию, в состоянии пробудить не то, что живых, но и даже намертво спящих, Элиза тем временем спокойно готовилась к выходу из дома, заплетая хвост и покрывая голову платком. Через шею и на другую сторону плеча, перекинув ремень сумки, сунув во внутрь один единственный, выторгованный за пару консервированных банок фруктов и кожаный кошелёк, учебник по терапии.

Взявшись обеими руками, она отодвинет засов входной двери, выйдя в осыпавшийся и видавший лучшие дни подъезд собственного дома. В очередной раз, сдерживая данное семь месяцев назад слово, Элиза дёрнет дверную ручку квартиры, напротив. Надавит сильнее, едва потянет, чтобы быть до конца уверенной в исключении возможности взлома, хотя, что в наше время можно украсть? Удосужившись, не торопясь, спускаясь вниз.