Оттепель
Оттепель, капли дождя на березе,
в небе туманная серая и муть.
Липы застыли в скучающей позе,
вяз у плетня попытался зевнуть.
Темное всё, всё – осенняя слякоть.
Мысленно выйду во двор погулять.
Там куст калины, готовый заплакать,
красный гостинец сквозь ветви видать.
Холодно. Это должно быть от ветра.
Ветер и влага не дружат со мной.
Мысленно пройдено два километра,
значит, пора возвращаться домой.
Я одинок, словно скрипка Россини,
Я не люблю этих сумрачных дней,
но на просторах холодной России
ясные мысли приходят ко мне.
Облака
Уплывающие, словно белые корабли,
облака, что когда-то были на суше,
в небе свои очертания обрели,
а на земле оставили души.
Ляжешь навзничь и лежишь на снегу,
о холоде вовсе не беспокоясь.
Думаешь, я ведь тоже летать смогу,
если позволит совесть.
Над вершинами сосен как над сплетением рук,
так высоко, как позволено только птице,
там, где небесный замыкается круг
у времени и судьбы на границе.
Между там, что уходит, или ещё не сбылось
в темных зарослях послевоенных буден,
что-то выросло и к теплу прорвалось
на окне в жестяной посуде.
Первым словом в сознание – как стрела,
та, что пронзает светом сквозную рань,
мама ко мне наклонилась и произнесла
это странное слово: «Герань».
Это облако красное, подумал я,
оно постоит немного, а потом уплывет.
Вся украшена облаками земля,
а если на землю ляжешь —
то наоборот.
Дорога
Где ты, Россия дремучих окраин?
Выкрашен кадмием чахлый рассвет,
ультрамарином лесок затуманен,
охрой окрашен церквушки скелет.
Мекка художника, тень вдохновенья
в сером тумане любви и утрат.
Скопом лежат вдоль заборов поленья,
клены о чем-то своем говорят.
Две колеи вдоль дороги осенней
манят пойти, но куда – не пойму…
Сколько ещё проплывет поколений
здесь, по ухабам, твоим в синеву?
Когда приходишь ты ко мне,
как тень приход в зимний вечер.
Когда в твоих руках перчатки
такие мягкие на ощупь,
невнятно-черные, немые
и пахнущие талым снегом.
Когда ты смотришь без привета.
Когда в окно стучится роза
когтистой веткой без листвы.
Когда сминается пространство
от лип вдоль сада к горизонту,
где смутно что-то зеленеет.
Тогда я сам готов поверить,
что слово ничего не значит,
что можно говорить молчаньем,
прощаньем, мимолетным взглядом,
и дробным стуков каблуков,
звук от которых затихает
в аллее лип на горизонте,
где смутно что-то зеленеет…
И только тут я понимаю,
что, может быть, люблю тебя.
А, может, просто ненавижу,
за то, что ты меня пленила
не красотой пока – шипами,
молчаньем, мимикой, испугом.
Л. Суворовой
Выйду и вижу на улице осень,
ветви и снег, укрывающий крыши.
Небо усыпано листьями вишен,
день проплывает легко неслышно.
И не понятно, что ниже, что выше?
Мне бы герань на столе в эту пору.
Красный букет, словно тень занавески.
А за окном, в синеве косогоров,
снег, облака, на холме перелески.
Там где-то холод, и лед, и печали
вынудят жить по заслугам и чести.
Нет, не хочу я ни славы, ни лести.
Хочется, чтобы не замечали…
Как это всё происходит на свете,
в сердце моем и немыслимой дали —
жив только образ (ничей), только ветер.
Крыша, букет, отголосок печали.
Там, где от речки – напрямик —
лесной дороги половик
под дуги лип и до плетня,
где гаснет перспектива дня,
ты у калитки ждешь меня,
чуть на бок голову склоня.
А может быть, уже не ждешь.
Воспоминания стерев,
разлука ходит меж дерев.
И в теле пробуждая дрожь,
на лацкане – снежинки брошь,
и вечер ветреный хорош.
И не поймешь, где явь, где сон.
Гудят деревья в унисон,
и дятел долбит по сосне
то ль наяву, то ли во сне.
Ты через лес идешь ко мне,
ты мнешь дороги половик,
и холод под пальто проник,
и брошь на лацкане блестит,
и птица над тобой летит.
Та птица не бросает тень