– Я говорю правду. Вот, – Максим продемонстрировал шишку на голове. – Это меня прикладом приложили. У нас возникло некоторое недопонимание, и я пытался от них бежать.

– Бежать от полиции? Так делают только дураки, и то недолго. Пулю быстро ловят, – Федя уже не верил ни единому слову.

– На это у меня тоже были все шансы, – Максим не стал закапываться глубже, рассказывая о стрельбе и летящих на него продуктах с полок. – Подумай, зачем мне тебе врать? Я мог бы придумать менее художественное оправдание, например, у меня Шурик простудился.

Федя представил чихающую программу, из виртуального носа которой летят нули и единицы, и засмеялся:

– Ладно. Допустим, ты не врёшь. Что дальше было?

– Если коротко, я смог доказать, что никого не убивал, – продолжил Максим. – Меня отпустили, и потом я встретил Вику в холе полицейского департамента. Мы пошли с ней в ресторан.

– А этого уж точно не может быть, – сделал однозначный вывод Федя и, бросив на землю свой окурок, придавил его ногой. – Ты вчера перепил, наверное. Или укололся чем-то. Ну-ка, руки покажи. Ну вот. Откуда взялась эта маленькая красная точка? Аллергия, скажешь?

– Да чёрт бы вас всех побрал! – Максим уже не знал, что ему сказать, чтобы его слова были восприняты всерьёз.

Он вспомнил про журналистов, что толпой забежали в допросную, но они, видимо, репортаж о нём даже монтировать не стали. Спасибо его немногословности. А когда был составлен фоторобот настоящего террориста, Максим стал и подавно никому не интересен. Нужны были ещё аргументы, и он их нашёл:

– Вот, Вика! Она всё подтвердит. У нас с ней назначено свидание на субботу.

– То есть, ты меня тоже приглашаешь на свидание? – игривым тоном спросил Федя.

В следующую секунду из дверей офисного здания вышел директор и замахал руками в направлении выезда, намекая, что время для болтовни закончилось. Свои жесты он сопроводил призывом:

– Давайте, за работу! Мне уже с двух заводов позвонили, у них все контейнеры переполнены.

Клинеры бросились врассыпную. Те, кто уже сидел в машинах, стали поспешно заводиться и выезжать, стараясь не задеть своих менее расторопных коллег. Двор наполнился ревом техники и дымом от плохо сгорающего в холодных двигателях топлива.

Федя сел за руль. По должности он был водителем, чему его физический недуг никак не мешал. Их клинтанк был оборудован с учётом его особенностей: зеркала дублировались камерами, а система «парктроник» автоматически вела машину в узких местах. Сам клинтанк представлял собой большой трёхосный грузовик весом 25 тонн. Его бескапотная кабина и кузов для сбора мусора были выкрашены в ярко-оранжевый цвет. На всех выступающих углах наклеена светоотражающая лента. Крыша кузова и кабины оснащены жёлтыми проблесковыми маячками, защищёнными металлической сеткой. Проехать светофор на красный они, конечно, не позволяли, но солидности придавали. Водитель поддерживал связь с оператором клинтанка и контейнеров (им и был Максим) посредством рации. Первая находилась там, где стоял оператор во время движения – в районе ступеньки над пультом управления загрузочными приводами. Вторая – над водительским сиденьем рядом с козырьком.

Максим привычно занял ступеньку слева. Машина завелась и, попыхтев серым дымом, тронулась вслед за остальными. Большинство машин поворачивали налево, в направлении высотной части города, а экипаж Максима направо – в пригород. Эта зона считалась на порядок тяжелее из-за частых остановок и сложного маршрута.

Феде не терпелось продолжить разговор. Он взял тангенту рации и, удерживая руль одной рукой, зажал кнопку связи.