Но, если его потратить, собственное исцеление пойдет медленнее, и Айрторн это прекрасно понимал, поэтому уверенно покачал головой, и она не стала настаивать. С того момента, как Лина отправила послание в гильдию, прошло не менее получаса, с минуты на минуту должен был появиться кто-нибудь, кто обязательно окажет напарнику помощь. Ренье был прав: она порой забывалась и лезла не в свое дело.

— Ты чего? Обиделась? — весело поинтересовался лорд, беспардонно боднув ее в плечо своим. Этого мгновения касания хватило: так и не перешедшая на магическое зрение Лина теперь почувствовала, что темный обзавелся обширным синяком на спине и двумя — не одним! — сломанными ребрами. Кажущаяся полувоздушной «капля» оказалась вполне себе материальной и тяжелой, когда навалилась на него сверху.

Хорошо бы на вызов пришел кто-то сильный, кто действительно сможет оказать черному магу помощь. Потому что, если нет, хочет пострадавший того или не хочет, согласен или не согласен, Лине все равно придется вмешаться. Самоисцеление — штука хорошая, но не настолько быстрая, как хотелось бы.

Лучше всего было бы привлечь кого-то из специального отряда целителей, но тех редко отвлекали от работы с заказчиками-горожанами. А уж для помощи темному — рассчитывать на подобное было и вовсе сомнительно.

— Одно ребро, ну-ну, — проворчала она, сама себе напоминая сварливую бабку, но повторять свое предложение не стала.

Айрторн беспечно хохотнул.

— Я по хрусту считать не умею.

Линетта покосилась на него как на сумасшедшего. Вот как, скажите ей, как можно смеяться после того, что только что произошло? Да ей будут сниться кошмары еще месяц как минимум! После дела с девочкой и подселенцем снились.

Напарник отвернулся, сидел, поигрывая разряженными кольцами-накопителями, то подбрасывая их в воздух и ловко ловя, то раскладывая на колене — в ряд, и квадратом, и снова в ряд и вверх. Жонглер, чтоб его.

Пользуясь тем, что лорд не смотрит в ее сторону, Лина сама принялась тайком его изучать. Весь грязный, рукав когда-то белоснежной рубашки порван от локтя до самого плеча и теперь свисает вниз неровным обрывком; светло-серые брюки пропитаны водой из лужи, ткань уже подсохла и задубела; волосы тоже в комках грязи, взлохмачены и торчат в разные стороны, длинная прядь выбилась из аккуратной с утра косы и вдоль шеи спадает вниз…. А этот — ничего, сидит, улыбается, играет с колечками. Вот уж точно — нелордовский лорд.

Линетта все же перешла на магическое зрение. Новых повреждений тела не увидела, зато убедилась, что резерву досталось изрядно. Угольно-черный оттенок исчез, аура темного мага поблекла и чуть колебалась, выдавая моральное, физическое и магическое истощение, которое Айрторн, судя по поведению, упорно отказывался признавать.

И тем не менее… Она видела ауру Ренье и после куда меньших затрат энергии. В тот роковой вечер, когда они в последний раз работали вместе, расправа над злыднем, а затем уничтожение «ожившего» утопленника выжали из бывшего напарника все соки, и он едва держался на ногах не только из-за нападения нежити и удара об землю — его магический резерв был полностью опустошен. У Айрторна же аура только побледнела, а молний он выпустил…

— Какой у тебя уровень? — выпалила Линетта.

Давно прошли те времена, в которые силу магов определяли на глаз: сильный или послабее. Когда, двадцать лет назад, столичную Гильдию магов Реонерии возглавили Мартин Викандер (со стороны темных магов) и Зирилл Приуз (со стороны светлых), был проведен не один десяток реформ, в том числе и закон, требующий четкого определения дара у любого одаренного ребенка. «Дабы не упустить и верно воспитать таланты», — гласила официальная версия. «Использовать с юных лет», — ругался в свое время старший Деверо, вынужденный вести свою дочь, первую одаренную в роду за много поколений, в Гильдию магов для определения этого самого уровня.