Перед глазами раскинулись пустынные земли. Никогда еще я не видел более унылого пейзажа. Мертвые деревья, потрескавшаяся почва, сухой ветер, гоняющий кучки пыли, и чуть красноватый свет то ли луны, то ли солнца. Определить время суток оказалось невозможно: небо было почти черное.

– Это запредельные земли? – сипло спросил я.

Пересохшее горло плохо слушалось, оно саднило и требовало живительной влаги, а язык покалывало, как будто мне засунули в рот репейник и заставили проглотить не жуя.

– Нет, пограничные. До запредельных земель нам придется добираться пешком через Бесплотные города.

Бесплотные города? Я с любопытством посмотрел на жнеца. Из-под забрала послышался тяжелый вздох.

– Не надейся на мои объяснения, принц Бреанейн. – Он повернул голову в мою сторону, словно хотел укоризненно взглянуть. – Наш путь будет долог, тебе стоит сменить одежду на более незаметную: здесь не любят белый цвет[13].

Я и сам понимал, что для длинной дороги через пыльную пустыню выгляжу нелепо, но из вредности соглашаться не хотелось.

– А чем вас не устраивает мой королевский костюм?

Шеол задумался, чуть склонив голову набок, и потом сказал то, чего я совсем не ожидал:

– Священная река, на чьей безмятежной глади отражаются солнечные блики, не должна порочить свою чистоту алыми каплями.

Я замер от удивления. Такой красивый слог явно принадлежал писателю или поэту. Казалось, что мрачный жнец не способен изречь нечто столь прекрасное. Хотя смысл строк остался за гранью моего понимания. Может, белый праздничный костюм напоминал ему реку, а плащ – кровь?

– И где же нам купить новую одежду?

Я обвел взглядом скрученные деревья и поежился. Вряд ли по щелчку пальцев здесь откроется торговая лавочка с лучшими шелками и нарядами.

– Впереди должен быть один из Бесплотных городов.

Значит, непонятных городов несколько.

– А у него есть название?

Шеол опустил голову. Я понимал, что веду себя слишком приставуче, но из-за шлема мне не было видно его лица, а значит, и считать эмоции становилось невозможно. По одним плечам и покачиваниям головы сложно определить, о чем он сейчас думает.

– Твой страх выливается надоедливым потоком вопросов, принц Бреанейн. С этого момента ты вправе задать мне только четыре вопроса[14], не более, и получить четыре ответа. Тебе стоит лучше обдумать их и не тратить на бессмысленные беседы. Я предупредил, но ради справедливости дам ответ и даже не засчитаю его. Да, у Бесплотных городов есть названия. Сейчас нам нужен Предрассветный город.

– Сумеречный, – упрямо поправил я, остро желая просто поспорить. На мой взгляд, понятие «сумеречный» подходило больше, чем «предрассветный». От него веяло чем-то мрачным, пробирающим до костей, как и от жнеца. «Предрассветный» навевал совсем другие чувства.

– Я сказал лишь то, что сказал, принц Бреанейн.

Шеол двинулся вперед, ступая по потрескавшейся земле так же легко, как и по площади Экнора. Идти было утомительно скучно, а мелкая пыль постоянно забивалась в нос и глаза. Впервые я позавидовал доспехам, защищающим жнеца от натиска беспощадного ветра. Пейзаж никак не менялся, как будто мы стояли на одном месте, и скрюченные деревья насмехались над нами. Чувство времени в этом странном мире потерялось. Мне подумалось, что если застрять тут одному, то легко сойти с ума без указателей, дороги и цели. Молчание Шеола тоже не способствовало улучшению ситуации, наоборот, затухший противный страх медленно заползал обратно, обживаясь в моем теле.

Я только открыл рот, чтобы спросить жнеца про значение белого цвета и узнать, почему здесь его не любят, как тут же получил предостережение: