И Диоклетиан, и Максимиан были настолько сильно поражены сделанным ими открытием, что долго не могли прийти в себя и только в недоумении спрашивали друг друга, что им теперь делать и что предпринять?

По теории великого жреца выходило, что христиане, все, от первого и до последнего, должны быть истреблены, но, очевидно, и сам великий жрец был введен в заблуждение, думая, что христианство исповедуется сравнительно небольшим и притом непривилегированным кружком людей. Великий жрец, вероятно, окончательно растерялся бы, если бы увидел список лиц, исповедующих христианство! Здесь были самые громкие и великие во всей империи имена, то были люди, известные знатностью и древностью своего происхождения, или из новых, прославившиеся своими победами над внешними врагами империи и государственною мудростью во внутренних делах ее.

Вопрос был в высшей степени затруднителен.

С одной стороны, малодушие и ненависть нашептывали гонение и всеобщее избиение последователей и чтителей ослиной головы33, а с другой стороны, государственная мудрость и простой практический здравый смысл советовали императорам не подниматься на напрасную борьбу, не слушать голоса заинтересованного лично в этом деле корыстолюбивого и славолюбивого верховного жреца и не подвергать опасности существование самой империи, которая уже и без того шаталась на своих основаниях, и если еще держалась, то исключительно лишь благодаря стараниям тех именно лиц, против которых и воздвигалась теперь буря. В числе многих клевет, к которым прибегали враги христианства, лжесвидетельствуя против христиан, была придумана и нелепая, кощунственная сказка, будто бы последователи Распятого Бога поклоняются ослиной голове.

Много раз совещались между собою оба императора, но все еще не могли прийти к соглашению, что им начать делать? Им странно дико казалось поднять гонение на тех людей, которые не только не разрушают общественный строй и порядок, но еще сами поддерживают его и старательно заботятся о процветании империи и ограждают императорскую власть. Но запавшее в души обоих императоров семя злобы, ненависти, страха и сомнений нашло для себя благодарную почву и не замедлило пустить в ней ростки.

Злоба и безотчетная ненависть против христиан росла в них не по дням, а по часам. К этому примешивался еще низкий и постыдный, почти животный страх за свою жизнь и за свое благополучие. Страх видеть всюду шпиона, изменника или наемного злодея заставил императоров замкнуться в самих себя. Они боялись с кем-либо советоваться, не знали, в ком найти точку опоры и доверенное лицо. Кто им остался верен? Никто, решительно никто. Они отовсюду окружены врагами и извергами, и это несчастное предубеждение заставляло их скрывать свой низкий страх перед людьми близкими, перед своими приближенными, даже, наконец, перед Советом.

В таком жалком состоянии находились оба императора. Только в беседе друг с другом они отводили свои души, только тогда они чувствовали себя бодрее и сильнее. Несчастные! Они даже были лишены общества живых людей, общества себе подобных, они добровольно ушли от света и сами себя заперли в тесную тюрьму взаимного общения друг с другом. Только оставаясь наедине, они чувствовали себя спокойнее. А там, за пределами их жилья, нескольких душных комнат, избранных ими для своего пребывания, грозно бушевал и ярился темный мир людской, все помыслы которого исключительно были направлены к одной только цели: унизить и растоптать их роскошную диадему34, лишить их власти, почестей, славы и жизни.

Наконец, это одиночество стало нестерпимо для них. Они начали думать, не созвать ли им снова Совет, но исключительно лишь из язычников, и поступить во всем согласно с их мнениями?