День уже клонился к ночи, когда прохладный воздух зимнего вечера прорезал шум приближающихся всадников. Лилианна отдыхала в большом кресле, поставленном около окна, наслаждаясь неторопливым чтением. Услышав шум и бряцанье оружия во дворе, девушка поспешила к окну. Обычно гости дона Диего старались не привлекать к себе излишнего внимания. Разглядев в ночных сумерках плюмажи французских солдат, Лилианна ахнула. Ночной визит вооруженного отряда не предвещал ничего хорошего. Что же, интуиция ее не подвела. Уже через час солдаты без излишних церемоний выносили наспех одетого дона Диего на улицу. Под ругань офицеров и причитание слуг хозяина усадили в крытую повозку и увезли прочь. Ничего не соображавшей Лилианне капрал сообщил, что ее муж подозревается в сговоре с мятежниками. Согласно приказу Иосифа 1 Наполеона он должен был немедленно сопровожден в Мадрид. Узнав, что до решения суда дон Диего будет находиться в тюрьме, Лилианна стала робко возмущаться. Но на ее протесты капрал ответил, что ей следует подумать о себе самой. Если вина ее мужа будет доказана, то согласно закону вся его собственность будет конфискована в казну. Самой же донне Лилианне следовало немедленно покинуть гасиенду, дабы сопровождать больного мужа в Мадрид. Девушке дали лишь полчаса на сборы.

Ошалевшая от горя экономка едва успела всучить молодой хозяйке сундучок с вещами, когда крытая, обитая черной кожей карета, тронулась со двора, увозя в неизвестность перепуганную супругу дона Диего.

Дорога до Мадрида заняла несколько суток. Вечером отряд всадником, сопровождающих две кареты въехал в открытые ворота столицы.

Лилианна, которая уже давно хотела увидеть этот город, осмелилась немного отодвинуть черную батистовую шторку, однако в столь поздний час разглядеть что-нибудь помимо серых фасадов домов было невозможно. Измученная дорогой и неизвестностью, девушка снова откинулась на жесткую спинку, обитого кожей сидения. Весь этот день Лилианне самой приходилось ухаживать за доном Диего: кормить его, умывать. И не только… У девушке до сих пор горели щеки при воспоминании об гигиенических сложностях сопровождающих интимный туалет парализованного человека. Никогда прежде ей не приходилось самой ухаживать замужем. Присутствие множества слуг избавило ее от этой нелицеприятной стороны жизни. Сам дон Диего был настолько обозлен и смущен ее вынужденной помощью, что за всю дорогу не проронил ни слова. Несколько раз Лилианна пыталась что-то у него спросить, поддержать, но наткнувшись на ледяное молчание, оставила эти попытки.

– Где вас высадить? – спросил капрал задремавшую Лилианну.

Девушка оторопело выглянула в окно. В этом городе она никогда не была и никого здесь не знала. Но ночлег французская фемида ей предоставлять видимо не собиралась. Что же или она найдет гостиницу или придется спать на улице. Вдруг девушка вспомнила пожилого джентльмена, с визита которого все началось. Если ей не изменяла память дон Айседор Карлеонэ проживал где-то на улице Кава-Баха.

– Если вам будет не сложно, высадите меня, пожалуйста, на улице Кава-Баха, – с вымученной улыбкой попросила Лилианна.

Капрал кивнул. Он был приятным молодым человеком и согласился сделать круг что бы доставить даму до места.

– Вы точно помните дом? В такой темноте можно и ошибиться? – с сомнением спросил он.

– Благодарю вас, я не раз здесь гостила, – не моргнув глазом, соврала девушка.

Лишь оставшись одна, на темной незнакомой улице Лилианна пожалела, что отказалась от помощи. Она понятия не имела, какой точно адрес у дона Айседора. Глубоко вздохнув, девушка пошла к первому, попавшемуся на пути дому. Большой двухэтажный дом, с балкончиком и кованной железной дверью явно принадлежал какой-то богатой семье, как и большинство домов на данной улице. Поставив тяжелый саквояж на ступеньки Лилианна, сначала робко, но потом более громко постучала в дверь. Конечно, она понимала, что час уже поздний, но ведь она не собиралась беспокоить хозяев, а лишь хотела спросить у привратника точный адрес дона Айседора. Обычно слуги хорошо знали всех жильцов на своей улице, особенно знатных и богатых. На ее стук никто не ответил.