Рассказ много времени не занял. Когда я умолкла, Дэнни с хрустом потянулся и покачал головой.

– Умеешь ты вляпаться, Лили.

– Кто бы говорил, – буркнула я и прикусила язык, когда на лицо кузена вновь наползла туча. Кто меня просил напоминать ему об этой фифе Мередит и некрасивой истории, в которую она его втравила?

– Знать бы еще, о ком предупреждала Лиззи, – продолжил рассуждать вслух Дэнни. Я с облегчением перевела дух, поняв, что он включился в работу и позабыл о своей меланхолии.

– Надеюсь, не о тебе, – с чувством сказала я и уставилась на кузена с подозрением, осененная ужасной мыслью. – А Мередит, случаем, не пыталась с тобой встретиться?

Тут уж не до тактичности.

Он поморщился, залпом выпил коньяк, как противное горькое лекарство, и со звоном поставил бокал на стол.

– Нет. Я ей был нужен, только чтобы таскать каштаны из огня. Давай выпьем, а?

– Так за дело-то возьмемся?

В конце концов, с детского праздника я уже ноги унесла, теперь ничто не мешало мне отказаться, сославшись на напарника. Если бы не предостережения Лиззи!..

– Куда мы денемся? – печально вопросил кузен.

И мы в унисон вздохнули.

Насколько опрометчиво было пить с Дэнни, я осознала утром. Накануне вечером мы решили, что дело Бойдов я возьму на себя, а напарник подключится, если потребуется помощь.

Поэтому утром Дэнни бессовестно дрых. Я же, стеная и проклиная неумеренные возлияния, приняла душ и выпила несколько чашек крепчайшего кофе. Пора было тащиться на поиски священника. Для начала пришлось заехать домой переодеться, и следовало поставить Бойдов в известность, что мы беремся за решение их проблемы.

Миссис Бойд моему звонку обрадовалась и заверила, что тотчас же попросит отца Марка всемерно мне содействовать…

Немного поразмыслив, я отказалась от идеи изобразить благовоспитанную мисс. Хотя священнику это пришлось бы по вкусу, сегодня я не горела желанием, чтобы меня отечески трепали по плечику и называли «дочь моя». Лучше выбить отца Марка из колеи, возможно, даже надавить, если что-то покажется мне подозрительным. В конце концов, тайну исповеди еще не отменили, а уж использовать полученные на ней сведения для шантажа – это вообще из ряда вон!..

Старая церквушка, видавшая, должно быть, еще первых поселенцев, возвышалась на холме. Потемневшие от времени камни, чуть покосившаяся колокольня, наивные рисунки на витражах – тут все дышало историей, включая, кстати, и старика в потертой рясе, заботливо поправлявшего покров на алтаре.

– Мистер?.. – окликнула я, остановившись на пороге.

Гром не грянул, молния не поразила святотатецу, посмевшую явиться в дом божий в брюках.

Старик медленно, с трудом обернулся, хрустя суставами, как изрядно проржавевший механизм шестеренками. Подслеповато сощурился, затем глаза его широко распахнулись, но священник быстро овладел собой.

– Отец Марк, дочь моя, – надтреснутым голосом представился он.

На ловца и зверь бежит!

Я окинула взглядом согбенную фигуру в поношенном облачении, перепоясанном простой грубой веревкой. Священник был невысокий, болезненно худой и весь какой-то сморщившийся, но ясные голубые глаза были преисполнены спокойствия и уверенности.

Как-то не очень он похож на корыстолюбца, преступившего ради обогащения один из основополагающих принципов священства. Разве что… Я перевела взгляд на потемневшие от времени балки, уже заметно источенные жучками, на потускневшие иконы в вытертых окладах. Быть может, церкви так остро нужен ремонт, что священник в отчаянии пошел на крайние меры?

– Неужели ваша паства настолько бедна? – вырвалось у меня. – Те же Бойды вполне могли, например, перекрыть крышу!