А группа как функционировала, так и продолжала работать, разве что чуть меньше стало выездов за рубеж. Зато по стране приходилось ездить чаще. Приказы по прежнему поступали из той же, что и раньше, инстанции, только называлась она теперь не Центральный Комитет, а Администрация. И знали о группе и ее работе столько же людей, что и раньше. То-есть всего несколько человек.

… Президент, седой гривой волос, ростом и размахом плеч, басовитыми модуляциями начальственного рыка напоминающий матёрого белого медведя, сильного и очень опасного, внимательно переводил проницательный взгляд со Старшего на начальника своей охраны. Он щурился, и от этого явственнее проступали азиатские черты его лица. Начальник охраны говорил уже пять минут, что по принятым в этом кабинете понятиям было чрезвычайно долго, но президент пока молчал, надеясь услышать то, что хотел услышать. Однако обычно решительный начальник охраны ходил вокруг да около, а главного не говорил.

Старший улыбался уголками губ, знал, к чему неизбежно придёт разговор. Речь шла о неком большом милицейском чине. Генерал был, конечно, весьма грешным персонажем. Классический пример, как стали в последнее время говорить, пресловутого «оборотня в погонах». Причём многозвездных погонах, что важно. Масштабный рекет, крышевание целых регионов, хитрые коррупционные схемы… Ну это все, положим, ладно, кто нынче без греха. Это простительно. Можно пожурить, чтобы не слишком уж расходился. Но был за генералом грех смертный, грех непростительный. С оппозицией связался. Есть точные сведения, что в случае переворота получит, как минимум, пост министра, а то и – вице-премьера. Владеет убойным компроматом на многих высокопоставленных чиновников, в том числе – и лиц из президентского окружения. Поэтому хватать его и волочь в суд никак невозможно. Разольется соловьем, и даже в случае закрытого процесса информация просочится. Героем предстанет в глазах серого быдла. Знаменем оппозиции заделается. А оставить на свободе тоже нельзя. Плохи в стране дела. Жратвы мало, денег нет, народ недоволен и ждёт очередного мессию. Случись что – и этот самый генерал вполне способен в решающий момент увести ОМОН с улиц – штурмуйте, любезные, Кремль и Белый Дом, берите Думу, вернём все как было. Пломбир вам дадим за двадцать копеек и газировку – за три!

– То- есть ничего конкретного вы предложить не можете?!, – рявкнул, потеряв терпение, президент.

Он всегда, даже в моменты раздражения и гнева обращался к подчиненным только на «вы» и умудрялся обходиться без мата. И то сказать – не прежние времена, пора от этого партийно-пролетарского матерка в разговоре отвыкать, в цивилизацию стремимся, уходим с задворков в первый мир…

Начальник охраны потупился и умолк, а Старший скроил мину, долженствующую показать, что никаких предложений он вносить не может, он только приказы может получать.

– Шта?! Не слышу! Что делать будем?

Вопрос был, конечно, риторический.

– Значит, так! – седовласый гигант пристукнул по столешнице покалеченной в юности кистью. – Чтобы я. Больше. Никогда. Об этом мерзавце. Не слышал. Никогда! Вам понятно?

– Никогда, значит… Чего ж не понять…,– вздохнул начальник охраны. Старший продолжал хранить молчание. Все пришло к тому, в чем он заранее был уверен.

– Думаю, в таком случае…– начал было начальник охраны, но был прерван гневным рыком:

– Знать ничего не желаю! Свободны!

Когда офицеры вышли из главного в стране кабинета, начальник охраны подозвал одного из ожидающих в приемной подчиненных, который передал ему небольшой портфельчик.

– Вот, держи, – сказал он Старшему. – Здесь все, что вам понадобиться.