Все ахнули.

- Это он так Ласло говорил, который сам…

- Вот-вот. Мать Ласло куманка, и сам он куман наполовину, так что можно представить себе его чувства. А когда епископ дошел до слов «и запретить носить высокие кунские шапки», то он … - тут Марча не сдержался и по залу прокатился его рокочущий смех, - увидел, что на голове у короля тоже куншювек²⁸, ну, шапка кунская…

Все семейство Тордешей прыснуло. Луминица живо представила себе эту картину. Вот надменный епископ в высокой остроугольной шапке, надетой на тонзуру²⁹, стоит и с презрительно оттопыренной губой читает длинный свиток. Зал полон придворных, которые тревожно перешептываются и переводят глаза с брюзгливого лица епископа на лицо короля. На троне, напротив епископа, сидит худенький девятнадцатилетний паренек в одежде куманов и в высокой шапке с пером дрофы. Король изо всех сил сдерживается и молчит, но его лицо то и дело вспыхивает гневом, и он разъяренно теребит в руках скипетр. Потом переводит взгляд на державу с крестом, лежащую на коленях, и несколько раз задумчиво подбрасывает тяжелый шар на ладони, как будто прикидывая, не швырнуть ли им в лысую макушку гостя. На слове «кунская шапка» епископ делает паузу и случайно поднимает глаза на красного от ярости короля в куншювеке, держащего на отлете внушительный золотой шар. Епископ бледнеет и челюсть у него отвисает…

- И что Ласло? – отсмеявшись, спросил Богдэн.

- А что Ласло? Король тоже человек. Никаких человеческих сил не хватит, чтобы вытерпеть такую дерзость. Хорошо еще, что на месте не убил. Велел из страны убираться и назад не возвращаться под страхом смертной казни.

- А епископ?

- Ну, тут уж нашла коса на камень. При поддержке того же самого Финта Абы и других двуличных скотов, епископ созвал в Буде национальное собрание и снова толкнул там свою речь. Говорил, что Ласло притесняет своих настоящих подданных ради грязных язычников, грозил недовольством папы. Многие дворяне повелись на его уговоры и поддержали введение нового закона. Вот бедный Ласло под большим давлением и был вынужден принять «Манифест». Единственные поправки, которые он смог выторговать - это, чтобы куманы не меняли одежду, волосы и молились Богу не на латыни, а на своем родном языке, на кунском.

- И что, король так легко сдался?

- Это вы Ласло не знаете, - покачал головой Мирча. - Он хоть закон и издал, но исполнять его не собирался. Думал, что епископ удовлетворится оглашением закона и из страны уедет. Но не тут-то было. Епископ видит, что ничего не меняется, и к Ласло. Требует жестких мер. Давайте, мол, в каждый кош инквизиторов пошлем, пусть они с куманской ересью разбираются. Ага, это чтобы король на свой же народ репрессии насылал. Слово за слово, снова они разругались. Филипп взял сгоряча и наложил на короля и все королевство интердикт³º.

Все ахнули.

- Луминица, что такое интердикт? – быстро спросила шепотом у Луминицы Виорика.

- Отлучение от церкви, - так же быстро шепнула ей на ухо Луминица.

- И что же Ласло? – спросил Богдэн.

- А что Ласло… Ох, и люблю же я этого парня за юмор. Он епископу и говорит: «Раз вы, ваше преосвященство, так ратуете за то, чтобы нести Священное слово язычникам и мечтаете об апостольском пути, то я вас по нему и направлю». И отдал святого отца… куманам… - Мирча снова стал сотрясаться от смеха, - в кунский кош… Короче, друзья Ласло Алпар и Узур взяли его святейшество под белые ручки, посадили на коня и к себе увезли.

- И как, понравилось епископу у куманов? – поинтересовался веселящийся Богдэн.

- Ну, это надо у него спрашивать, - развел руками Мирча. - Судя по его физиономии по возвращении, не очень. То ли архитектура куманской юрты ему показалась недостаточно утонченной, то ли копченая конина поперек горла стала. Короче, гостеприимство куманов ему не очень по вкусу пришлось.