Так, что же она хочет? Луминица положила перед собой веточку и задумалась, прислушиваясь к своем сердцу. Прежде всего, мести, жарко выдохнуло сердце, погнав по жилам обжигающую мысль. Да, мести! Луминица задумчиво переломила веточку. Мести всем им! Она переломила веточку еще на несколько частей. Всем! Констанце! Михаю! Всем стригоям! Кнезу! И кнезу тоже? – мелькнуло в душе маленькое сомнение. Да, и ему тоже! – отмахнулась от этого сомнения Луминица. Она посмотрела на обломки ветки в своих руках и откинула их в сторону. О да! Она отомстит им всем! Но начинать нужно с самого слабого врага. Луминица положила перед собой маленький черный камень. Да, вот с этого она и начнет. Потом… Луминица положила еще один черный камень покрупней. Это будет потрудней. Что ж. Она еще успеет придумать, как это сделать. Потом все стригои, которых она знает. О, она запомнила их всех! Даже на Страшном Суде она сможет перечислить имена тех, чьи лица белыми пятнами ужаса врезались ей в память там, в темном подземелье, где убили Ясека. Луминица сжала в руках камни и высыпала их на землю. Они упали, мертво и глухо ударившись о землю. Но осуществить месть будет непросто. Враги тоже не глупы. Тогда какой ее первый шаг? Луминица задумалась, потом положила на землю веточку…

- Прикажи Констанце прийти ко мне, - сказала Луминица Надье, направляясь в трапезную.

- Констанце? – удивилась служанка. – Ей же запретили к вам приближаться.

- Ничего, один раз можно, - твердо сказала Луминица. – А там видно будет. Может, мы с ней еще и поладим.

Надья только удивленно покосилась на госпожу. Однако Луминица не собиралась делиться со служанкой своими планами. Она ни с кем не собиралась ими делиться.

Гордой походкой шла Луминица по ступеням замка, шла, холодно глядя на слуг, которые почтительно кланялись госпоже до земли. Однако кроме почтительности девушка ловила любопытство и страх. Еще несколько месяцев назад ее бы это ранило, но сейчас она только с презрением поджимала губы. Все они, все они здесь пособники. Сообщники черных ночей и кровавых пиршеств, трусливо закрывающие уши, чтобы не слышать подземные стоны и мольбы. И относиться она к ним будет соответственно. Думитру говорил, что все люди – пешки? Что ж, пусть так. Только вот она, пешка-Луминица перестала послушно передвигаться по шахматной доске. Пешка вдруг взяла, ожила и топнула ногой. И еще не раз топнет. «Кнез дурак, если думает, что полностью меня сломит, - думала Луминица. – Я никогда не смирюсь. Чтобы я окончательно смирилась, ему надо меня убить. Но даже и тогда я буду бороться с ним. А другие… Если им нравится быть пешками, то и обращаться я буду с ними именно так, как они этого заслуживают. Я не буду их жалеть. Ведь меня не пожалели».

Обед закончился, но Луминица осталась в трапезной, ожидая Констанцу. Она сидела в кресле замерев, как изваяние. И только глаза на бледном лице вспыхивали зелеными молниями. Ей предстоял трудный разговор, но без этого она не могла двигаться дальше. Сегодня она должна была сделать первый шаг к победе. Но сколько еще таких шагов ей предстоит сделать, она не знала.

Констанца вошла в зал чуть ли не боком и молча поклонилась. Опустив голову, женщина стояла перед Луминицей и молчала. Луминица медленно встала и прошлась вдоль окон, как это обычно делал во время разговора кнез. Свет, раздробившись на разноцветные осколки, раскрашивал пол зала яркими остроугольными пятнами. Луминица ступала по этим осколками, и ей казалось, что она топчет свою прежнюю жизнь, полную радости и света. Девушка поискала в своей душе сожалений, но не нашла их: мертвое поле было мертво, и весенние цветы давно убиты несвоевременными заморозками. Что ж. Теперь она стала другой.