– Киса, а вот если тебе прямо сейчас надо поесть, ты к какой бабушке пойдешь?

Ах-Ты вскочил. Дельный вопрос!

– Это мой любимый подвид, – с гордостью сказал он, – Бабушка Домашняя Обыкновенная. Вот на этой даче обитает великолепный экземпляр. Сейчас ты его увидишь. Идем!

И кот пролез под калиткой.

Домик с высокой крышей стоял в тени двух елок и двух берез. Окна его смотрели на улицу поверх кустов чубушника. Выкрашенный в хвойный цвет, он и сам казался не то деревом, не то кустом. Кто бы догадался, что когда-то на этом самом месте стоял графский дом…

– Ох ты! – воскликнула лихомара.

На траве под березой лежала панама. Она была прекрасна, светла и нежна. Подруга из деревни Зайцево одно время хранила шляпку. Говорит, в поле нашла, когда граф еще был жив и ездил охотиться на зайцев. Шляпка темная, плотная, с жесткими полями, но невесомая, как туман. Может, оттого ее и сдуло ветром с головы графини – а поднимать было некогда. Хотя к чему это гоняться за зайцами, когда есть такая шляпка?.. Подруге она совсем не шла. А лихомара почему-то постеснялась попросить примерить, хотя очень хотелось. Потом шляпка размокла и развалилась…

Ах-Ты оглянулся:

– Кошки-мышки! Я тебе не Ох-Ты, а Ах-Ты! В чем дело?

– Ни в чем…

Панама манила, но не только это останавливало. Как-то всегда неловко было входить в чужие владения, даже если приглашали, а тут получалось, что лихомара вторгается незваная. Что скажут хозяева? Может, не ходить? И с подругой не посоветуешься… Она бы, пожалуй, ответила: «Вот ненормальная! Ну, прикинься кошкой, в чем дело?» А ведь и правда! Играет же она в графиню с зонтиком, так почему бы иногда не побыть кошкой… Но, с другой стороны, как-то даже неприлично после графини превращаться в кошку, ходить на четвереньках…

Ах-Ты, не дожидаясь ее, прошел по садовой дорожке вдоль веранды – и сел. «Что я делаю! Какой ужас!» – подумала лихомара.

– Котя! – пропищал невидимый пока, но очень знакомый голос.

– Пришел! – Еще один знакомый голос. – Бабуль, черный кот опять пришел! Можно, я дам ему колбасы?

«Виноватые!» – вздрогнула лихомара и выглянула из-за угла веранды.

На крыльце сидели две нарядные барышни, одна маленькая, другая постарше. Вот незадача! Что ж теперь, знобить?.. «Ненормальная! – сказала себе лихомара. – Ты что, забыла? Знобить нельзя: кот останется голодным».

Из дома вышла женщина в сарафане, – должно быть, Бабушка Домашняя Обыкновенная, – и стала обсуждать с барышнями, что лучше: угостить Ах-Ты сосиской, или отрезать кусок колбасы. Ну… лихомара подумала, что, если у нее и была когда-то бабушка, то не такая. «Увидела? Теперь домой! – велела она себе. – Сухо, жарко, так и испариться недолго!» Впрочем, нет, надо было еще взглянуть на эту волшебную сосиску, ради которой Ах-Ты разрешал барышням себя гладить, да еще мурлыкал.

Конечно, пришлось опять выглянуть – даже высунуться – из-за угла веранды, и, конечно, ее заметили.

– Ой, тут и кошка! – воскликнула старшая барышня. – Какая странная! Бабуль, посмотри, это что за порода?

Лихомаре немедленно захотелось превратиться в ежа, а еще лучше в божью коровку, но съеживаться уже было некуда. Все же она попробовала, но лучшее – враг хорошего. (Кто это ей говорил? Не бабушка ли?) Только раздалась и стала как три кошки.

– Привидение! – ахнула старшая внучка и завизжала.

– Боюсь, боюсь! – зашептала младшая.

– Что такое, миленькая? Где ты привидение увидела? Там?

Великолепный экземпляр самого полезного подвида бабушек снова явился на крыльце и со словами: «Ах, ты, лихомара!» замахнулся на лихомару веником.

Моня сидела за столом, напротив сидела Горошина, между ними стояла кружка молока. Горошина смотрела на Моню, Моня смотрела в окно и размышляла, включать ли свет. Под окном что-то шуршало. Если включить свет, их будет видно с улицы.