Динь-динь-динь, динь-динь-динь —

Колокольчик звенел,

Этот звон, этот звон

О любви сладко пел.

С каждым пропетым словом женщина немного успокаивалась. В конце концов, она отстранилась от Лихолова, села и тихо-тихо заплакала.

– Где твой возлюбленный? Были ли у тебя детишки? – ласково спросил Странник.

– Да… Да… Супружник был… С большими горячими ладонями. Обнимал меня за талию и шептал на ушко: «Ромашечка ты моя лесная, лучик ты мой ясный», помню, помню… был… Но жила я в страхе, ужас бродил по лесам и захаживал иногда к нам на поля, где я урожай собирала… страшно было очень… тоска меня гложила… И вот, однажды, пришел туман и забрал меня… и холод залил в сердце, в разум. Туман дал мне силу, и страх ушел. Была я сумерками, была я сырой печалью, по лесам ползала, но никто меня не мог уже обидеть, ибо я была туга, и туга была мной…

– Из какой деревни твой муж? – пытался расшевелить ее Странник.

– Не помню… Не знаю… Туман все пожрал, всю память… Ничего не помню, ни кто я, ни откуда. Корней своих и предков своих не помню… – она подняла на Лихолова глаза полные слез. – Только самое теплое помню, то, что никаким холодом не заморозить: танцы помню, песни наши у костра… как на маминых коленях плакала – помню. А она меня по голове… гладила так… И у мужа ладони горячие помню… «ромашечка» и все… ничего больше…

– Дай ей время отогреться! – вдруг крикнул из-за плеча Велимудр, копошащийся в своих порошках. – Пусть сердце оттает, а за сердцем и голова прояснится. Пока мы просто отведем их в ближайшую на пути деревню, да там и оставим на поруках. Коль примут их селяне по-доброму, то и память со временем вернется. Много их таких нынче в наших лесах… Эх, беда чернокнижная!

Лихолов с Елисеем оставили женщину в покое и прошлись по каждому ребенку, так же успокаивая, напевая колыбельные, что-то спрашивая, заставляя вспомнить самое теплое: маму, папу, дом. Было их три мальчишки и девочка, все разного возраста, но одинаково напуганные.

Меж тем Велимудр тоже трудился:

– Ах, водичка, живая, помоги сворожить, – шептал он, ставя котелок с травами и водой на огонь. – Ах, огонек, дружок, матери солнца сынок – нагрей водицы, подсудобь ворожбе случиться!

Когда отвар был готов и остужен, ведун залил его в свободную флягу и налил понемногу в уста каждому из уснувших дружинников.

Первым очнулся Ратибор. Медленно, словно с похмелья принц открыл глаза. И застонал, потому как чувствовал себя высохшим листом: слабым, обезвоженным, да еще и с ужасной тошнотой внутри. Вслед за ним нытье и оханье издали поочередно все остальные пробужденные. Но, слава Судьбе, все очнулись живыми и целыми. Некоторых тут же стошнило, у кого-то болела голова, у третьих ломило все кости. А двум парням, пострадавшим от туманных коршунов, потребовалось лечение Велимудра. Хоть и снял старик боль, оставил кровь, но шрамы останутся уже навсегда.

Так, Ратибор обнаружил свою преданную дружину без боя покалеченной и ужасно разозлился. Он внимательно выслушал своего воеводу Яговина, дотошно пересказавшего все, что случилось на этой поляне. Затем принц поблагодарил Лихолова и Велимудра за спасение. С грустью осмотрел испуганных детишек и женщину. Теперь всем стало ясно, какое мерзкое колдовство творят черные жрецы. Ужасная правда открылась в том, что жуткими бродячими туманами были обычные, запуганные до смерти, дети и женщины. Заколдованные, забранные из семей и натравленные против своих же земляков. Больно всем было это осознать. Ведь вывод прост: когда мы сдаемся и отступаем перед страхом – сами становимся в ряды его воинов. Так тьма ширит свою армию.