– А где Егор?

– Кто его знает, по лесу наверно где-то бродит. – пробурчал Родион – Ничего, есть захочет – придёт. Дай нам поесть, Маруся!

Ванька, между тем – водрузил бадью на стол, и сразу же взял себе здоровенный кусок конины. Остальные уселись за стол, и тоже взяли по куску. Немного погодя – зашёл и Селиван. Маруся, между тем, вытаскивала из печи чугунки. По числу едоков она поставила на стол четыре чугунка. В чугунках была пшённая каша.

Едоки тут же схватили деревянные ложки, и стали черпать кашу из своих чугунков, заедая мясом. Маруся, между тем, поставила на стол каравай недавно испечённого хлеба, а потом поставила ещё один чугунок. В пятом чугунке была вода, которая от жара печи превращалась в кипяток. Кипяток черпали из чугунка деревянными ковшами, ждали, пока чуть остынет, и запивали свою нехитрую трапезу. Так как и хмельное, и мёд, и даже квас – появлялись у разбойников крайне редко, и были, по большому счёту – на вес золота, то обычно с утра до вечера пили они либо студёную ключевую воду из ручья, либо ту же воду, доведённую до кипения.

В избе стояла почти полная тишина. Ели молча и жадно, откусывая большие куски мяса и хлеба, заедая их пшённой кашей, и запивая кипятком.

Наконец все наелись, животы были набиты до отказа. Пора было спать. Родион полез на печь, и повалился на лежанку, Сысой лёг на лавку, Селиван – на топчан, а Ванька – на другой огромный топчан, который сам же для себя и сделал – ибо ни на лавке, ни на сундуке он не помещался.

Маруся, между тем поела сама, убрала со стола, помыла чугунки, подбросила дров в печку. После чего, она полезла на лежанку к Родиону, и легла рядом с ним. Через несколько минут – в избе уже все крепко спали.

А Егор так и не появился.

Ванька с самых малых лет, выделялся среди прочих детей в своей деревне. Уже тогда было видно, что Ванька был на порядок выше, шире в плечах и сильнее своих сверстников.

– Ишь, какой богатырь растёт! – говорили его односельчане. – Вот вырастет – будет защитник и крепкая опора родителям!

Но всё получилось ровно наоборот. Впрочем, поначалу – у Ваньки всё выходило довольно неплохо, и уже в десять лет он мог пахать поле и косить траву – наравне со взрослыми мужиками.

Но время шло – сила его прибывала, и как ни странно, вместо того, чтобы становиться лучше – дела становились всё хуже. Пришёл такой момент, когда силы стало чересчур много.

Именно тогда-то всё и началось – все быстро заметили, что Ваньке нельзя поручить никакую работу. Пошлёшь его копать – плуг в землю на два аршина вгонит, косу дашь – сразу черенок сломает, топор дашь дрова колоть – тоже сломает. Делал это Ванька не нарочно, а случайно. Просто для него деревянный черенок – был всё равно, что для других людей тонкий прутик, который можно играючи сломать двумя пальцами. Рассчитывать свою силу, Ванька, конечно, мог – но он об этом попросту забывал.

Постепенно недовольство односельчан росло – от Ваньки было больше вреда, чем пользы. В деревне его называли «детина в три аршина» (хотя на самом деле Ванька был ростом выше, чем три аршина), а позже, дали обидное прозвище – «непутёвый».

Разумеется, что долго это продолжаться не могло. И однажды на деревенском сходе, Ваньку было решено спровадить из деревни.

«Пусть в Новгород идёт, его чай в дружину с его силой возьмут. – говорили ванькиному отцу односельчане. С его силёнками – он в войске больше пользы принесёт, а для деревни его сила – слишком велика. А у тебя ещё сыновья есть, они тебе в старости и помогут».

Некоторые даже успокаивали его отца, суля Ваньке большое будущее – «В Новгород Ваньку, отправляй, не думай. С его силищей – он в дружине многого добьётся. Авось – у князя на хорошем счету будет, почестей княжеских силой своей заслужит. Глядишь – про Ваньку твово, как нового богатыря – по всей Руси-матушке слава пойдёт, будут былины про него, как про Илью Муромца слагать!».