Явился Зубов. С порога:

– Ну, кто смелый? Нужен человек на металлолом. Так как, ребята?

– Не знаем, – говорит Юра. – Как решит начальник?

– Так начальника нет. Он в отгуле.

Мы все смеемся и говорим, де, нет одного, есть второй. Имея в виду Сергея Лукина.

– Нет второго, – вторит с усмешкой Игорь, посматривая на Юру Петруничева, – есть третий.

– Ну все же, ребята, надо сходить. Кто пойдет?

– Наверное, – говорю, – моя очередь. А от других-то отделений кто-нибудь будет?

_Как же! Как же! Сейчас я к гидравликам пойду.

Через пять минут он вновь заскочил в слесарку и сообщил, что сбор в мастерской гидравликов и руководить погрузкой металлолома будет Кольцов. Это был высокий тощий как палка, но жилистый и цепкий слесарь по прозвищу «огурец». Оказалось, что мы с ним будем грузить втор сырье вдвоем. Работа на улице, а посему одеться требуется потеплее. Я натянул рабочую курточку и шапку, а Кольцов был в фуфайке.

Подошли самосвал и автокран. В куче металлолома в основном вентиляционные трубы. Они большого размера и малого веса.

Погрузили пару труб. Еще заехали в цех и покидали мелочевки. Больше не было металлолома. Так и отправили почти пустой самосвал.

Когда вернулся в слесарку, насос еще был не разобран. Вал, который мы садили на «горячую», из корпуса не выходил. Снимали его при помощи болтов.

Заходил Ноженко. Спросил:

– Что с насосом?

– Полетел манжет.

– А вы старый ставили?

– Нет, новый. Но выдавило.

И больше он ничего не спросил и ничего не сказал, но мне показалось, что он «не в своей тарелке».

Насос собрали и снова поставили по просьбе начальника первой линии Боровикова.

После обеда в слесарную мастерскую вновь зашел Ноженко и сказал, что в ней надо навести порядок. Я кое-что поделал, поперебирал на полках имеющие запчасти. Но парни сказали:

– Хватит, потом доделаем. Иди играть в покер.

– Что ж, – думаю. – Мое дело телячье, отнеси – принеси и не мычи. Живешь в волчьей стае – по волчьи вой. И сажусь за стол…

…Вечер. Сейчас идет спектакль по книге Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Как раз фрагмент, где говорится как мастер сжег рукописи и они не горят. Я раньше об этой книге не слыхал. Ведь Булгаков тогда еще числился в запрещенных авторах. Но меня поразило удивительное совпадение. У меня тоже так было. В один период времени со мной что-то творилось и я сжег рассказ «Бесхребетный». Прочитал его после написания и сжег. А потом восстановил. Вот как бывает…

– Ноженко, видимо, решил взять в оборот наш цех, – предполагает жена. – Не шитьем, так катанием. Сегодня Матанова раза три звонила. Все справлялась по объемам поданной щепы и количеству полученных запрессовок. Расхождение фракции получается. А все потому, что наши лаборанты жизнь себе облегчают. На анализ они щепу берут там, куда ближе ходить. А в этом месте выемка. И в ней вся мелочь скапливается. А в результате – разногласие. Сегодня делали контрольные замеры.

– После обеда ко мне в цех заходила Баишева. Разоткровенничалась:

– Ничем начальники не гнушаются. Ноженко для какого-то оператора просит путевку. Я ему и говорю: «Пожалуйста. Только пусть он принесет справку из больницы и в порядке очереди получит. Меня – как председателя профсоюза тоже контролируют». А он, мол, просит в обход этого. А раз, на «дележке» Мирау предлагал повысить премиальные начальнику цеха ДСП. А она —Баишева, – сказала: «Хватит того, что есть». И так за январь сделали Ноженко добавку в сорок или шестьдесят рублей…

Чтобы отвлечь жену от разговора о заводе, я сменил тему и сказал, что на днях, на дискотеке в клубе «Энергия», кто-то из цыган подрезал ножом русского. В отместку парни собрались и начали бить стекла в цыганском доме. Все до единого выщелкали. А на Овинцевской улице цыгане отстреливались из ружья.