Кабина внезапно остановилась, и Петю подбросило, как мячик. Он вскочил, открыл деревянную дверь кабины и сетчатую железную дверь лифтовой шахты, выбежал в холл и поклялся никогда больше не ездить в лифте. Уж лучше подниматься по лестнице!

Кабина за спиной беззвучно замерла. Наступила мёртвая тишина. Ни шума улиц, ни звуков в кабинетах, ни голосов сотрудников – ничего.

По знакомому коридору мальчик поплёлся к стеклянным дверям директорского кабинета. Там его должны были ждать Платон Львович и Лидия Ивановна.

Петя чувствовал себя так, как, наверное, чувствует себя грузчик после смены. Он никак не мог прийти в себя: руки тряслись, ноги были словно ватные. Коленки задрожали, и мальчик обессиленно сполз по стене на пол. Сердце прыгало в груди, лёгкие горели, требуя кислорода. Так он просидел некоторое время, но потом всётаки заставил себя подняться и, пошатываясь, двинулся в конец коридора.

На ходу Петя размышлял, стоит ли рассказывать взрослым о том, что с ним сейчас произошло? Вероятно, он только что видел своё прошлое, настоящее и будущее. Его тревожило внезапное проникновение через странное зеркало в какоето таинственное пространство. Петя старался не паниковать и надеялся, что с ним случился простой обморок и все эти кадры ему пригрезились.

Мальчик невольно улыбнулся, вспомнив картину, где мама и Виктор были с малышом. «Наверное, у меня скоро родится братик, – замечтался Петя. – Было бы здорово! Впрочем, я бы и сестрёнке обрадовался!» Он решил, что ничего никому не расскажет: всё равно не поверят и, что ещё хуже, потащат к врачам.

Петя тихонько постучал в дверь. И снова постучал, погромче… Зловещая тишина! Он рванул дверь на себя, не дожидаясь приглашения.

Кабинет был пуст, хотя бабушкина сумочка лежала на диване, а рабочий стол Платона Львовича был завален деловыми бумагами. Наверное, взрослые ждут его в зимнем саду. Точно: за стеклянной стеной виднелись силуэты. Миновав просторный кабинет, Петя прошёл в зимний сад.

– Доброе утро! Извините, я без стука…

И тут мальчик осёкся. Увиденное поразило его. В плетёных креслах за круглым столиком сидели бабушка и Платон Львович. Блюдо с пирожками. Конфетница, сахарница, три чайные чашки с блюдцами. Третья чашка, конечно, для него. За столиком, надо полагать, шла оживлённая беседа, потому что бабушка широко улыбалась, а Платон Львович открыл рот. Кофейник в его руке завис над чашкой; струйка кофе остановилась, так и не достигнув дна чашки.

Фигуры бабушки и издателя были совершенно неподвижны.

– Платон Львович… Бабушка Лида… – позвал Петя. – Что с вами?

Никакого ответа. Застывшие фигуры безмолвно смотрели друг на друга, как будто в разгар беседы обоих заколдовали. Сильная тревога охватила мальчика. Как бы снова не запаниковать! Похоже, что замершие фигуры и сцены в лифте както связаны.

После испытания в кабине лифта и сладкого пирожного Пете хотелось пить. Мальчик коснулся пальцем струйки, застывшей у носика кофейника. Ой, кипяток! Только как же вода может быть неподвижной, ведь она должна литься из носика? Это против законов физики! Петя подул на обожжённый палец. Пальцу сегодня дважды не повезло: сначала ему достался холод, теперь кипяток.

Петя потянул руку Лидии Ивановны к себе, но та не поддавалась. Бабушкина рука, тёплая, мягкая, родная рука, застыла и была совершенно неподвижной, как и всё тело. Бабушку будто превратили в скульптуру! Петя заглянул Лидии Ивановне в глаза:

– Бабулечка моя, очнись, пожалуйста! Миленькая, любимая, я сейчас позову когонибудь на помощь!

Мальчик метнулся к Платону Львовичу. Хоть ему и было неловко, он всётаки решился погладить издателя по щеке. Обычная щека! Гладко выбритое лицо благоухало сложным ароматом одеколона. Петя рассмотрел глаза директора. В уголках блестели слезинки: видимо, хозяин кабинета, угощая гостью кофе, рассказывал ей чтото смешное. Галстук Платона Львовича смахнул со стола конфетный фантик. Фантик этот висел у края стола. Петя машинально подхватил его. Просто конфетная обёртка!