Я помнила, как Алик упоминал, что на базе скрывались порядка двадцати семей лиделиума, но почему-то мне и в голову не приходило, что собрания предполагались далеко не только для жителей Диких лесов. В огромном овальном зале за длинным вытянутым столом находилось не менее пятидесяти человек, но часть из них были лишь световыми проекциями. Присутствующих было так много, что им пришлось разместиться вокруг него в три ряда.

Стоило двери распахнуться, как все разом повернулись в мою сторону. В растерянности замерев и быстро окинув помещение взглядом, я поняла, что многих из членов собрания уже видела во время первого допроса на хертоне. Я узнала грузного и излишне хмурого мужчину, что сидел, сгорбившись, ближе всего ко мне, – кажется, его звали Карл Багговут. Узнала светловолосую девушку – одну из тех, что пила кофе, с обывательским любопытством наблюдая за мной тогда. Еще несколько лиц из толпы показались мне знакомыми. Чувствуя, как пульс бьет по вискам, я бешено метала взгляд по членам собрания, пытаясь обнаружить Нейка Брея, однако, когда мои глаза наткнулись на Алика, то невольно задержались на нем дольше, чем это было нужно.

Он, казалось, был совершенно растерян и с изумлением глядел на меня в упор, будто я была привидением. Рядом с ним, по левую руку, я заметила девушку с гладкими темными волосами и с такими же миндалевидными глазами, как и у него самого. Явно родственница, однако на ее лице не было и намека на ту трогательную теплоту, свойственную Алику. Я с удивлением смотрела на незнакомку – слишком долго, чтобы это осталось незамеченным, и тут мой взгляд скользнул вправо, и я увидела Андрея. Вопреки моему желанию, сердцебиение тут же участилось, пригоняя краску к лицу: он прожигал меня таким убийственным взглядом, что мне захотелось провалиться под землю. Поэтому, когда мои глаза наконец нашли Брея – тяжело согнувшись, он сидел в правой части стола, – я почувствовала невероятное облегчение.

– Прошу прощения, – сглотнув, сказала я, прикладывая все усилия, чтобы мой голос прозвучал как можно тверже, – но мне нужно с вами поговорить. Это срочно.

Нейк бросил на меня равнодушный взгляд. Выпрямившись и прочистив горло, он уже собирался ответить, как в другом конце зала я краем глаза уловила движение и знакомый голос нарушил напряженную тишину:

– Господа, рады представить вам Марию Эйлер, местную сумасшедшую, – радостно огласил Питер Адлерберг, оживленно махнув рукой в мою сторону. – По большей части она безобидна, но остерегайтесь ее вопросов, их количество и назойливость сведут вас в могилу.

Не сдержавшись, я тут же скривилась и одарила его пренебрежительной гримасой.

– Как тренировочка? – вежливо осведомился Питер, оглядев меня с ног до головы. – Пришли поделиться с нами своими успехами? Уверен, это дело чрезвычайной важности!

– Сумасшедшая? – обеспокоенно воскликнула голограмма женщины преклонных лет по другую сторону стола. Очевидно, предостережения Адлерберга она восприняла очень даже серьезно. – Еще одна?

– У нас на Ривере таких несколько сотен с Мельниса, – понимающе подтвердила другая голограмма, на этот раз худощавого мужчины с сухим вытянутым лицом.

На несколько минут в помещении поднялся оживленный шум десятков голосов, сумбурно высказывающих свои жалобы и опасения насчет сложившейся ситуации. С нетерпением они перебивали друг друга, втягивая в обсуждение все новых и новых участников, и скоро я уже почти не отличала зал заседаний от местного базара, что был недалеко от моего дома на Кериоте. Я заметила, как на лице Андрея промелькнуло еле заметное облегчение, однако в следующий момент он, не в силах выносить поднявшийся галдеж, устало приложил пальцы к вискам. Ошеломленно осматривая публику, я вновь встретилась глазами с Аликом, который с трудом сдерживал улыбку. Питер Адлерберг и вовсе заходился в неистовом хохоте, явно в восторге от наведенной суеты.