А оно – вон как вышло-то…

Во времена перемен всегда рушится, казалось бы, незыблемое! И погребает под своими обломками тех, кто вовремя не сориентировался, не учёл, насколько непрочны порядки вчерашнего дня. При царе Иоанне опасаться следовало только государева гнева, и кто ж мог представить, что опасица может исходить от таких же вельмож, что и сам!.. Вот и Головины не оценили, что времена изменились…

– Они и досторожили – на пару-то!.. – гневно продолжал меж тем Годунов, тыча опоясанным перстнем пальцем в ошеломлённых напором братьев. – Так друг дружку насторожили, что в казне уже дно видать – вычерпали, тати, подчистую!.. И на что средства потрачены?.. Ладно бы на державные нужды!.. Так ведь нет!.. Попросту разворованы невесть на что – на себя и дружков своих…

И сам поднаторевший в аппаратных игрищах, Головин всё реальнее чувствовал надвигавшуюся опасность. Исподволь нарастало осознание, что ему грозит не требование возместить недоимки, даже не пеня, в чём он был убеждён ещё накануне, а что-то посерьёзнее. По поговорке «Доставай мошну – вытряхивай казну!», судя по всему, уже не получится…

Он хорошо знал Годунова, и понимал, что тот что-то задумал, иначе не говорил настолько резко.

Пётр Иванович растерянно оглянулся на своих покровителей, сидевших в лавке среди остальных бояр. И с ещё большей тревогой увидел, что князь Мстиславский тоже выглядел растерянным.

Более решительный Иван Шуйский, заметив растерянность казначея, попытался вмешаться:

– Ты бы полегче, Борис Фёдорович!..

– А ты бы вообще помолчал бы, Ванька! – в тон ему отозвался Годунов. Отозвался настолько быстро, что стало ясно: первый боярин к вмешательству воеводы оказался готов, ожидал его, и реплику заготовил заблаговременно – реплику такую, чтобы разом нейтрализовать соперника. – Мы ещё с тебя спросим, как это ты неправедный приговор вынес по местничеству дружка своего Крюка Колычева!..

– Как неправедный! – оторопел Шуйский. – Там всё по праву назначено – Колычева правда!..

– Вот об этом и расскажешь, когда Дума тебя заслушивать станет! – снова с изначальной готовностью оборвал Годунов. – Сейчас мы о казнокрадстве Головиных говорим… Или и тут тоже всё по праву, может, скажешь?.. Ишь, ловко как у тебя выходит: как твой дружок, так и правда на его стороне!.. Что Колычев, что Головин – одна шайка-лейка, а ты у них коноводом!.. Вот и выходит: как ни крутись, ворона, а что с головы, что с хвоста – одна карга!

Это был ловкий удар! Его Годунов готовил загодя, и нанёс его своевременно, чтобы ошеломить противника!..

Насколько важно уметь нанести ловкий удар – пусть не такой уж сильный, но зато выверенный. Иной раз ведь и бить даже не приходится – довольно лишь подловить момент, да подтолкнуть легонечко, и человек сам упадёт.

Речь шла о местническом споре…

Ох уж это стародавнее местничество!.. Сколько зла от него проистекало на земле Русской!

Суть его проста. Начальником всегда назначается представитель более старшего рода, представитель младшего рода не может становиться руководителем над более дородным…

Суть-то проста, да исполнить правило не всегда просто. За многие века, прошедшие со времён Рюрика, его потомки до такой степени размножились, веточки родословного древа настолько переплелись между собой, что определить, кто младше, а кто старше, далеко не всегда возможно. Потому суды по местническим тяжбам проходили постоянно: с ябедами обращались все подряд.

Так случилось и в этот раз.

Государевым указом восстанавливать приграничную крепость Ладогу отправились сыны боярские Роман Алфёров и Фёдор Колычев. Первым в государевом указе стояло имя Алфёрова. Однако Колычев счёл это порухой чести, и подал в суд, считая своё происхождение выше.