Полная рыжая женщина с совершенно детским лицом не выглядела ни на тридцать три, ни на тридцать восемь. Илья Борисович не смог бы определить ее возраст, если бы у него в руках не было ее паспорта.

– Это к делу не относится. Отвечайте правду, все равно я все выясню. Вам тридцать восемь лет, зарегистрированы в городе Алапаевске.

– Да, я оттуда, но живу в Москве, конечно. Писатель не может жить в другом городе.

– Почему?

– Все мероприятия здесь. Вообще, все здесь. Если живешь не в Москве, считай тебя и нет. А Алапаевск – это такой совсем маленький город, правда, у нас там недавно открыли модельную библиотеку. Такую современную, с белыми стенами и новыми книгами. Но туда в основном погреться приходят.

– Давайте ближе к делу. Вы говорите, сломалась машина…

– Ага, опять сломалась.

– Это как-то относится к…

– Я пытаюсь объяснить, что я делала эти два дня. Вы же сами спросили. Я нервничала из-за машины. Знаете, как дорого чинить подвеску? Особенно на старой машине. А я не могу без транспорта. Мне нужно ребенка на кружок по танцам возить. Бальным. У него талант, понимаете. Ему без танцев нельзя. Туда без машины сорок минут ехать, а так – десять. И мы бы не успевали. А я одна. И машине больше тридцати лет.

– Тридцать три?

– Скорее тридцать восемь. Но я понимаю вашу иронию. Я в марте осталась без работы. Психанула. На меня кричать начали. На меня там всегда кричали. Обычно я молчала, а тут не выдержала. И просто ушла. И даже последнюю зарплату не забрала. Просто чтобы никого там больше не видеть. И тут я поняла, что мне надо с ребенком как-то жить на мою финансовую подушку. А подушка прямо очень маленькая, можно сказать, что ее и нет.

– Почему вы не вышли на новую работу?

– Там, где на меня кричали, была работа не каждый день, я могла ребенка на танцы возить. А если выходить на новую, там уже каждый день придется.

– А няня?

– Что вы, какая няня. Я же литературный работник. Библиотечный. Няня попросит столько денег, сколько мне не заработать. Понимаю, вы спросите, зачем я себе такую работу выбрала. Так я больше ничего не умею. Иногда подкидывают что-то редакторское. Подработку. Вот недавно делали сборник. Мне заказали, я собирала, редактировала два месяца. Правки вносила, какие-то ночные совещания по зуму. А потом, когда сдала работу, мне сказали, что сборник этот благотворительный, для детей с нарушением слуха. И поэтому оплата не предполагается.

– В таких случаях надо договор заключать заранее!

– Это конечно. Надо.

– Ксения, так вы, значит, переживали из-за машины…

– Да, все время. Я думала, на какие деньги буду ее чинить. Это же сразу тысяч сорок, а то и все семьдесят. Я в машинах не разбираюсь, меня в автосервисе всегда обманывают. Они прямо говорят мне цену, и сами же сразу смеются. А у меня сейчас бюджет до копейки… Вся еда – самая дешевая, шампунь экономлю, на мероприятия только голову мою. Литературные. Не смотрите на меня так! А вы думали, все живут как короли? Нет, по-разному люди живут.

– А книжки ваши продаются?

– Продаются. Я же детское пишу. Книжки хорошо продаются, только я права отдаю по фиксированной цене. То есть роялти не получаю. Чтобы сразу что-то получить и на это жить, понимаете?

– Нет.

– Я пытаюсь сказать, что, даже когда мои книжки продаются очень хорошо, деньги за них получает издательство. Так что… Мне иногда статьи заказывают, иногда на встречи в школы хожу. За деньги. Но мне обычно неловко спрашивать про гонорар. Так что обычно мне за встречи не платят. Они говорят: «Это же для вас пиар». Вот и все заработки. А тут целая подвеска сломалась. Вот поэтому я не очень помню, что было. Я приехала только на второй день. Вчера. Не знала, с кем оставить ребенка. Не получилось договориться на два дня. Приезжаю, а тут какие-то графики, аудитория, схемки… Этот… Антон Агаме…