В кухню сунулся и тут же испуганно сбежал пацанёнок из десятой. Андрей вернулся в коридор, снова постучал в шестую. Обернулся на звук лёгких шагов за спиной — к нему, привыкая после солнца к полумраку, шла девчушка из седьмой и, с каждым шагом всё больше различая милицейскую форму Андрея, настороженно замедлялась.

— А, Люда, здравствуй! — предупреждая её бегство, шагнул он к ней навстречу. Впрочем, девчонка эта была на удивление адекватная. Во всяком случае, пока. Пока её не перетёрла и не подмяла под себя вся эта неблагополучность окружения. — Как дела? Как мама?

Девчонка настороженно зыркнула на дверь своей комнаты.

— Нормально.

— Не пьёт?

— Нет...

Да уж куда там, нет! Вот только на прошлой неделе сигнал из вытрезвителя был.

— А ты как?  Как учебный год закончила? Без троек?

— На отлично.

— Ого! Да ты умница! Какой класс?

— Восьмой.

— Ну молодец! А скажи, соседи ваши из шестой комнаты, они как?

Люда дёрнула плечами:

— Нормально.

Но по её лицу, не ускользнув от внимания Андрея, мелькнула тревожная тень.

— Сосед как себя ведёт? Часто его видишь?

Она мотнула головой «Нет», но ответила невпопад:

— Да.

— И как? Я имею в виду, водит ли компании, не буянит ли?

Она молчала. Ох уж эти понятия о «нестукачестве»! Андрей задумчиво почесал подбородок.

— Ну хорошо, а тебя не обижает?

Спросил специально. Провоцировал. И увидел, что девчонка действительно скорее боится самого соседа, чем выгораживает их семейку. Боится, но никогда не признается, чего именно, а без признаний и заявлений и дела не делаются, вот какая штука. Вздохнул.

— Ладно, а когда ты последний раз его видела?

— Что там, уже допросы? — раздалось от входа. Андрей обернулся — к ним, решительно продавливая скрипучий дощатый пол коридора, спешила хозяйка шестой комнаты. Ехидно скалилась: — Это ты чего ж, товарищ милиционер, исподтишка тут разнюхиваешь? Настучала что ли какая-то падла? А ты чего? — неожиданно агрессивно набросилась на Люду. — Ну-ка, брысь! Стукачка бессовестная! Что ты там рассказать-то можешь, если вся общага знает, какая ты! Позорница!

Люда зыркнула на неё зло и сбежала в свою комнату.

— Очень удачно, что вы подошли, Зинаида Максимовна, — расстегнул Андрей папку. — У меня к вам несколько вопросов относительно вашего сына. Здесь будем говорить, или пройдём в комнату?

В комнату-то прошли, но разговор, как обычно с Петруниной, всё равно вышел почти бестолковым. Она умела заговаривать зубы и ходить вокруг да около, чего уж там. Да и имела полное право не свидетельствовать против родственника. Однако Андрей сумел-таки выяснить, что сыночек её, гостюющий на воле максимум месяца по два-три от ходки до ходки, всё утро провёл дома, спал.

— А чего тебе эта насвистела-то? — Зинаида кивнула в сторону стены, смежной с комнатой Люды. — Она, знаешь, сбрешет, не дорого возьмёт! Мать её назанимала у меня денег на полжизни вперёд, так они теперь на что хочешь пойдут, лишь бы нас с Сёмой упечь.

— Чтобы упечь, нужны основания, Зинаида Максимовна. А вы утверждаете, что у вас всё в порядке. Когда я смогу застать Семёна дома?

— Так, откуда же я знаю? У него свои дела, у меня свои.

— Значит, будем вызывать в участок, в связи с нарушением режима отчёта по месту пребывания... — попытался надавить Андрей, но бесполезно.

— Да вызывайте, сколько влезет, только я ничего подписывать не буду! Сами его встречайте, и бумажки ваши отдавайте! Хоть вот поселитесь у меня под дверью — это уже ваше дело!

Выходя из общежития, Андрей уже точно был уверен, что Петрунина-мать темнит. Но тут надо было разбираться без суеты, чтобы не спугнуть, так как по описаниям почтальонки гражданин Петрунин-сын вполне подходил на роль одного из фигурантов утреннего нападения.