– Мой сын еще в командировке, он задерживается?

– Ольга! – окликнул сноху Поликарпов, чтобы та одумалась.

– Нет, – Ольга в упор посмотрела на свекровь, которая тоже не спускала с нее пристального взгляда. – Ваш сын… мой муж…

Она осеклась, подавленная видом пожилой женщины. Ия по-прежнему улыбалась, но взгляд ее увлажнившихся глаз обжег Ольгу изнутри. Имеет ли она моральное право сообщать матери о смерти сына? Не слишком ли велика ответственность, которую она намеревалась взвалить на себя?

– …еще в командировке, – неожиданно для всех закончила Ольга свою мысль и, переглянувшись со свекром, добавила:

– Когда Павел вернется, мы обязательно приедем погостить в вашем доме.

– Спасибо, Оленька, – Ия Филипповна с чувством признательности протянула снохе руку.

Ольга приблизилась и осторожно пожала ее пальцы – холодные и сухие, с тонкой белой кожей, на которой виднелась сеточка прожилок. Сердце молодой женщины сжалось от боли, и она с трудом произнесла:

– Я первая сообщу вам, когда Павел вернется, и мы приедем вместе.

– Милая моя, я с нетерпением буду ждать звонка. Правда, Миккель запретил мне пользоваться телефоном. С сегодняшнего дня! – Ия Филипповна укоризненно взглянула на австрийца. – Считает, что излучение сотовой связи мне вредно, а стационарный отвлекает без толку.

– Сейчас ваши телефоны почти молчат, госпожа Ия, – оправдывающимся тоном сказал Миккель Хансен.

Ия Филипповна тяжело вздохнула и задумчиво покачала головой. Когда-то ее социальный круг по-настоящему впечатлял: влиятельные деловые партнеры, многочисленные знакомые и те, кого она считала друзьями. Особенно ярко это проявилось в первые дни после того, как стало известно о ее болезни – телефон не умолкал ни на минуту от звонков и сообщений в мессенджерах.

Однако вскоре поток общения стал настолько интенсивным, что ей пришлось временно отключить телефон, чтобы сосредоточиться на лечении. Со временем звонки начали сходить на нет, а после переезда в Сколково практически прекратились: одни, возможно, руководствовались тактичностью и не хотели беспокоить больного человека, другие, вероятно, сочли, что общение с тяжелобольной женщиной больше не вписывается в их социальный график.

Но Ия Филипповна не испытывала ни обиды, ни разочарования. Она нашла утешение в обществе тех, кто действительно был ей дорог – родных и близких людей. Их искренняя забота и внимание с лихвой компенсировали отсутствие многочисленных друзей, которые в трудную минуту оказались лишь поверхностными знакомыми, а не настоящими друзьями. В окружении любящих людей она чувствовала себя защищенной и по-настоящему понятой, что оказалось гораздо важнее пустых слов и показного сочувствия.

Все, кроме нее, знали, что телефонную связь удалили из комнаты по распоряжению Дмитрия Михайловича. Он опасался злопыхателей. Контролировать ситуацию, естественно, поручил лечащему врачу. Миккель Хансен с момента возвращения Поликарповых из клиники Вестфальского университета практически не покидал особняк. Только изредка он ненадолго отлучался, чтобы навестить свою больную мать, проживавшую поблизости, в гостевом домике на берегу Сетуни.

– Не переживайте, – ободрила ее Ольга, – я найду способ дозвониться.

Ия Филипповна хотела что-то ответить, но запнулась, прислушиваясь к своим ощущениям. Потом оперлась на руку мужа и взглядом взмолилась о помощи.

– Миккель! – закричал Дмитрий Михайлович.

Врач уже стоял рядом, внимательно изучая состояние своей пациентки.

– Ничего-ничего, госпожа Ия просто устала, ей необходимо вернуться в постель. Менее чем через час нужно готовиться к приему лекарств и уколу.