Как вдруг – откуда? Кровать поехала куда-то в сторону, стены загудели, шкаф начал плясать. Славик дёрнулся с кровати. Куда? О землетрясении он слышал только в Ново-Ленино, когда там жил. В красках об этом явлении рассказывали друзья и показывали трещины на домах – «От землетрясения появились, прикинь». А что это такое, на своей шкурке знать Славик не знал. В этот момент всё вокруг продолжало скрипеть, плыть и бежать куда-то. И тогда Славик закрылся одеялом с головой и громко закричал – «мама». Жалостливо, просяще. Никогда за свои девять лет ему не приходилось ещё звать маму. Была она всегда с ним рядом и чаще маме самой что-то было нужно от Славика, ежели ему от неё. А теперь – мама. Славик вдруг подумал, испугался – а что будет, если сейчас дом развалится и разделит их? Мама останется на одной части дома, а Славик в одиночестве на другой. Они больше не увидятся никогда. А без мамы он как проживёт? Думалось Славику, что без папы можно, в конце концов, он сам как папа может – быть взрослым, машину водить, работать работу. Без мамы как же? Без её ладони в его волосах, тёплых губ во время простуды на лбу и вкусных оладий по выходным. Господи, эти оладушки с вареньем… И заплакал тогда Славик во весь голос, когда подумал, что кровать ещё по-прежнему шатается, а, значит, прямо сейчас дом разделится. Мама…

– Славик, ты испугался? – голос её оказался рядом, близко. Скинул одеяло, обхватил за худющие ручки и вот она – мама его обнимает. Она рядом. Шкаф в этот момент перестал трястись, кровать осталась на месте и стены замолчали. Мама утёрла слёзки с лица мальчишки. – Ну всё, уже всё хорошо. Это просто ветер такой сильный. Лечь с тобой?

Славик ничего не сказал, кивнул. Что если мама уйдёт и тогда точно их разделят? Нет, нельзя. Сынок взял маму за руку, да и не отпускал до самого утра. Ещё никогда она ему не была так драгоценна как сейчас. Скукожилась, согнулась неудобно на матрасе и долго, баюкающим голосом, повторяла – «Просто ветер сильный. Ветер». Запомнил Славик эту фразу на всю жизнь и, вспоминая её при каждом землетрясении, больше уже даже не замечал как шкаф да кровать ходят ходуном. Да и мальчишкам никогда он не рассказал, что плакал о маме.

Второй раз Славику довелось уже за отца тревожиться. У Петькиного дома снесли дома-бараки, строили новые. Обнесли стройку забором, но весь микрорайон знал в этом заборе дырку, куда можно пролезть и тогда гуляй рванина по катакомбам сколько угодно. Полезли, значит, туда трое друзей ближе к вечеру, гуляют. Были они уже в четвёртом классе – ребята крутые, ещё месяц и выпускники. Такими важные, звонкоголосые: Серго гонял Славика по кучкам песка, Петька из кирпичей башни собирал. И никому до них не было дела: охранник стройки как всегда ушёл так, лучку да помидорчиков к ужину купить, зарулил в ликёро-водочный отдел, да и пропал. Раздолье на стройке, свобода. Можно качаться на арматуринах и представлять, что бетонные блоки – это великая крепость, а Славик – ещё тот Индиана Джонс. Вдруг Петька начал телефоном хвастать. Первым в своей жизни. На экране квадратики складываются в картинки, слова, кнопки круче, чем на тетрисе, а ещё он пиликает громко, как магнитофон. Петька же почти отличником выходит, скоро медаль дадут, поэтому новое чудо техники, конечно, заслужил. Серго смеялся над другом, шутил, что мамка ему оценки рисует и медаль в магазине за три рубля купила. Петька от злости взял да и побежал за ним, размахивая телефоном в воздухе. Доразмахивался до того, что улетел аппарат в открытый канализационный люк. Славик потом в школе в красках всему классу описывал этот процесс как легендарный футбольный матч.