Мысли приостановились. Он позволил себе немного отдохнуть от мыслей и вскоре продолжил. Он внезапно вспомнил машину, на которой я с родителями приехала в Москву:

«Точно! Бронированный электромобиль отца Ли Мун. Я же его почти починил и оставил на хранение в части. Он вроде на ходу и не числится в армии. Надо его еще немного доработать. На нем можно спокойно доехать. Нам повезло. Уф-ф-ф!»

Эта мысль облегчила его состояние. Но мысли продолжились:

«Как пройти через блокаду? Идти напролом слишком опасно. Отвлекающий маневр может не сработать. Перебросить нас на самолете никто не разрешит, а в одиночку никто не согласится. Пешком – это самоубийство, да и много вещей не возьмешь. Нет гарантии, что за пределами найдется машина. Взломать роботов. Можно, но их слишком много. Кто-то может притвориться взломанным, и нам конец. Электромагнитный импульс. Можно, но как? Электромагнитную ракету махом сбивают. Хотя можно пустить машину с включенным магнитом, но ведь машина тоже может от этого выйти из строя. Экранировать. Точно. Надо установить электромагнитную пушку на машину, а машину экранировать. Так мы можем проехать незамеченными, на время выведя из строя ближайших роботов. Сработает ли?»

Мы потихоньку добрались до военной части Обнинска. Путь занял почти три часа. Я за это время перестала плакать, но ничего не говорила. Анатолий продолжал держать меня в объятиях, умудряясь параллельно вытирать мое лицо от слез. Это меня и успокоило.

Анатолий заменил мне отца, а я заменила ему дочь. Хотя отцом я его не называла. Он говорил называть его дядей Толей, пока я к этому не привыкла. Он никогда не стремился заменить мне отца. Однако все-таки полноценно заменил мне и маму, и папу, так как я к нему очень сильно привязалась и полюбила. Он относился к моим родителям уважительно и воспитывал это уважение во мне. Отец в моих глазах всегда оставался героем, а мама – ангелом. Анатолий же стал для меня живым ангелом-хранителем.

Машина остановилась. В это время никаких боевых действий не происходило. Небо было чистым. Анатолий вышел, продолжая держать меня на руках. Закрыл дверь, посмотрел на меня и сказал:

– Ли! Ли-и! Ты как? У-у-у! Ты уже не плачешь. Вот молодец. Ты большая и сильная. Ты ничего не боишься. Я горжусь тобой. Больше не плачь. А то все лицо уже опухло. Надо тебе лицо помыть. Ты же красивая девочка. М-м-м?

Я посмотрела на него, полностью показав ему свое опухшее лицо. Повернула голову, чтобы посмотреть, где мы находимся. Снова взглянула на него. Тихо и грустно ответила:

– Я хочу к маме.

– Мама срочно уехала. Очень далеко. Но она сказала мне быть с тобой. Строго-настрого наказала мне позаботиться о тебе, – ответил Анатолий.

– А куда она уехала? – удивленно спросила я.

Анатолий немного замешкался. Этот вопрос заставил его немного подумать. В такой ситуации каждое слово имело огромное значение. Если что-то неправильно объяснить, то у меня в голове могут образоваться страшные мысли. Однако он уже решил, что говорить и какую легенду придумать.

– Она уехала к папе, к твоему герою, – сказал он, показывая указательным пальцем правой руки наверх. – Вон туда. Высоко-высоко. На небеса. Но сказала, что будет смотреть на тебя и на меня тоже, вместе с папой. Так что не шали. Будешь шалить, они обидятся на тебя. Понятно?

Он сквозь душевную боль улыбался, пытаясь меня как-то утешить. Но произошло невероятное. Это было чудо. Я вдруг неожиданно немножко улыбнулась и стеснительно опустила голову. Он это заметил, и у него словно камень с души упал. Ему стало гораздо легче. Я начала поднимать ему настроение. Взглянула на него и неожиданно снова проявила сарказм.