Татьяна долго смотрела на неё, прежде чем кивнула.

– Тогда рассказывай.

Лена подняла руку к виску, будто пытаясь унять головную боль, но так и не прикоснулась к коже. Веки её дрогнули, она глубоко вдохнула, словно собираясь с духом, и заговорила.

– Несколько дней назад я встретила парня. Зовут Артём…

Татьяна не шевельнулась, но в глазах промелькнула настороженность.

– Дерзкий, самоуверенный… – Лена смотрела перед собой, будто вновь проживая тот момент. – Красивый, с улыбкой, которой мог очаровать кого угодно. Он легко переходил от шутки к серьёзности, будто играл с каждым словом.

Она замолчала, проводя пальцем по запястью, где ещё оставался след от полицейского браслета.

– Он угостил меня пивом, водил по дворам. Говорил, что живёт по своим правилам, что мир принадлежит тем, кто берёт, а не ждёт. "Никто не работает, Лена, все берут, что хотят," – повторял он.

Голос её чуть дрогнул, но она тут же справилась с собой.

– Я слушала. Мне нравилось, как он говорит, как смеётся, как смотрит. Он не давал мне задуматься, а если я начинала сомневаться, тут же отвлекал шуткой или касанием.

Татьяна сжала руки в кулаки, но ничего не сказала.

– Сегодня он позвал меня на дело, – Лена коротко усмехнулась, но в этом не было веселья. – Подвел к салону сотовой связи, оглянулся и сказал: "Ты просто постоишь у входа, а я – быстро туда—обратно."

Она сжала пальцы в кулак, оставляя на ладонях полумесяцы от ногтей.

– Я замялась. Не знала, что сказать. Тогда он приобнял меня за талию, прижался и прошептал: "Не бойся, детка. Мы будем королями ночи."

Лена глубоко вдохнула, прикрыла глаза на мгновение.

– Всё пошло не так.

Татьяна сжала губы, не перебивая.

– Сирена. Свет. Люди. Визг шин. Я замерла, а он исчез. Просто оставил меня там, одну.

Она резко подняла голову, и в её глазах было что—то похожее на горечь.

– Меня забрали. В участке составили протокол, завели дело. Взяли подписку о невыезде.

В комнате стало ещё тише, только с улицы доносился далёкий гул проезжающих машин. Татьяна провела языком по сухим губам и отвела взгляд в сторону:

– Ты понимаешь, что сделала?

Лена не ответила. Она знала, что мать права, и теперь сидела сгорбившись. Её пальцы вцепились в колени, а плечи сотрясались от спазматических всхлипов. Она несколько раз открывала рот, но слова застревали в горле.

Татьяна молчала. Она уже знала, что прозвучит дальше, но всё же ждала.

– Он сказал… – Лена судорожно вдохнула, качнулась вперёд, стиснула зубы, будто от боли. – Что я могу уйти… если помогу ему…

Она зажмурилась, стиснула руки так сильно, что ногти вонзились в кожу.

– Сказал, что я ведь хорошая девочка… что мне не место за решёткой… – её губы скривились, но в этом движении не было ни насмешки, ни злости – только отвращение к самой себе. – Что я всего лишь сделаю одолжение… ничего такого… – Она кинула на мать потухший взгляд, полный безысходности, и выдавила еле слышным голосом: – Я… я встала перед ним на колени…Она расстегнул ширинку… – Лена разрыдалась

Татьяна не пошевелилась, не моргнула.

– Он сказал, что я справлюсь быстро… что от меня не убудет… что даже адвокат столько бы не стоил…

Губы Лены задрожали, но она не дала себе сорваться, проглотила рыдание, судорожно провела ладонью по лицу, будто пытаясь стереть с себя всё случившееся.

– Когда всё закончилось… он даже не посмотрел на меня. Просто сел за стол, взял ручку, расписался в бумагах. "Ты свободна", – повторила она его голос, едва слышно, с надломленной интонацией.

Татьяна выдохнула без облегчения – слышалась только глухая, неподвижная ярость. Лена вновь сжалась, спрятала лицо в ладонях.