– Мадам Леру… – только и смогла прошептать она, прежде чем приступ повторился.

Открыв глаза, Лея увидела над собой лицо Дарка. Он был зол. Зажимал ей рот ладонью. Будто это могло остановить крик от проклятой боли.

– Не ори. Хуже будет, – предупредил он.

Лея замотала головой и увидела в стороне его дружков. Низкий держал в руках её туфли. Лиц их по-прежнему не было видно. Но она уже догадалась, кто они. Ладонь Дарка переместилась к шее. За дверью что-то громко хлопнуло. Дружки явно струсили и прижались к стене. Блондин с издёвкой произнёс:

– Вы что, грозы боитесь?

– Мистер Дарк, что здесь происходит? – отчётливо послышался строгий голос МакГрегори.

В воздухе мелькнули серебристые нити и обвились вокруг рук парней, превратившись в наручники. Туфли с грохотом упали на пол.

– Ваши дипломы аннулированы. А ну на выход, паршивцы!

Спустя минуту в комнате стало тихо. Лея закрыла глаза. Сил встать не было. Даже шевелиться не хотелось. По щекам текли слёзы. Неужели её оставили здесь один на один с проклятием?

А дальше были чьи-то пахнувшие тмином руки, бережно поднявшие её с пола, и полёт. Тяжёлые шаги эхом отдавались в голове. Свет, слепящий даже сквозь сомкнутые веки. Шум, суета, голоса, шорохи, раскаты грома и отблески молний. Лея и сама не понимала, спала она этой ночью или нет, и можно ли назвать это состояние сном? Она просто лежала с закрытыми глазами, не зная, где она, не зная, сколько синяков на её руках и ногах, не зная, что новое васильковое платье изодрано в клочья…

Потолок. Невысокий, светлый. В окне – отражённые от корпуса напротив лучи утреннего солнца. Лея лежала неподвижно, глядя перед собой. Мыслей не было. Наутро после ночи проклятия ей всегда нехорошо. Но сейчас было что-то ещё. Какая-то тревожность витала в воздухе. Иногда в поле зрения появлялось взволнованное лицо мадам Леру или МакГрегори. Они пытались с ней заговорить, усадить, накормить, напоить. Но Лея будто приклеилась спиной к кровати. Пару раз она видела суровое серое лицо человека в чёрном и сразу закрывала глаза. В полдень, провалившись в сон, снова оказалась на берегу, а потом на вершине башни. Алая полоска рассвета, колючий взгляд и шёпот "Лей-ла-а".

Лея открыла глаза и ощутила приятный аромат. На тумбочке стояла узкая ваза, а в ней – одинокий сиреневый бутон. Кто-то нарушил правило и сорвал редкий цветок Душа Феникса. Лея улыбнулась.

Рядом выросла голова Снежински. Видимо, он сидел у кровати и, увидев, что она проснулась и улыбается, встал. Скрежет ножек стула по полу напугал её.

Тут же послышался высокий голос Надин Леру:

– Всеволод, она проснулась?

– Да, – Снежински вышел за ширму.

Лея села, осмотрелась. Оказалось, что одета она не в красивое васильковое платье, а в казённую безразмерную ночную рубаху сизого цвета.

– Мадам Леру, – обратилась она к вошедшей целительнице. – Обед скоро?

– Скоро ужин, дорогая. Директор распорядилась покормить вас, как только проснётесь.

– Это хорошо. Я бы слона съела, – призналась Лея. – А где моё платье?

Улыбка сползла с лица женщины.

– Разве вы не помните?

– Нет.

– К сожалению, оно больше непригодно…

– Почему?

– На вас напали.

– На меня?

– Дорогая, вы совсем ничего не помните?

Лея напрягла память: записка, старый Шато, низкий проход под лестницей, пустой пыльный зал… Люмус Дарк.

– Нет, ничего, – соврала она. – Я ведь не помню, как проходят ночи проклятий. Знаю только из рассказов… посторонних.

Лея так и не смогла произнести слово "тётя" после того, как раскрылась многолетняя ложь.

– Что ж, дорогая… Отдыхайте. Я сейчас принесу ужин.

– Ещё один вопрос, мадам Леру…