В длинном коридоре было довольно светло, а стены раскрашены в различные рисунки, изображающие разнообразие жизни, как раз в духе всего Княжества. Вряд ли душевнобольному понравится тёмный безжизненный антураж сравнимый разве что с какой-нибудь темницей. Здесь всё создавалось ради излечения граждан Княжества и не только, поэтому им предоставляли должные условия. Но всё же это не меняло того факта, что здесь царила двоякая страшная атмосфера, излучаемая израненными сознаниями пациентов. Проходя мимо одной из дверей, Декарн, благодаря своему безупречному слуху, смог услышать, как там кто-то шепчется сам с собой, при этом не переставая плакать. Он остановился, чтобы прислушаться, но от смысла слов девушки ему стало не по себе, а потому чародей продолжил свой путь следом за монахом-целителем. Если Декарна мало чем можно удивить в этой жизни, то смотря на бедного Фридаса стало ясно, что ему здесь максимально некомфортно, ведь оборони способны чувствовать многое, что скрыто от простых смертных, всю ту неосязаемую тёмную силу, стремящуюся заполонить этот мир. Декарн готов поклясться, что сейчас здесь даже запах издаёт нечто зловещее, что Фридас может отлично ощущать.

– Есть что сказать? – спросил у него Декарн.

– Есть, – кивнул Граф, – но я лучше помолчу… Мне здесь нехорошо, Декарн, очень нехорошо. Я чувствую что-то тёмное. Особенно там, внизу.

– Там находится отделение для чародеев и одержимых. Я могу понять твои чувства. Ты ведь не думаешь, что разум смертного может так повредиться на пустом месте?

– Нет, на них что-то или кто-то воздействует. Это очень грязный запах. Очень грязный и тёмный.

– Верно, – подтвердил идущий впереди монах, – очень грязный и очень тёмный. Теперь вы понимаете, что без светлых магов всем этим бедолагам точно не выжить. Весь мир отвернулся от них, скинув эту ношу на наши плечи. Но мы не отчаиваемся. Пока есть надежда, что свет способен поставить на ноги хотя бы некоторых из них, мы не опустим руки. Ведь эти руки ещё кому-то нужны. – монах остановился перед нужной дверью, – Но к сожалению, в данном случае мы вряд ли чем-то можем помочь. Она ведь не чародей, но ни свет, ни какие-либо травы, ни архитекторы разума не действуют на неё… Ей становится только хуже… Декарн, вы уверены, что хотите её забрать? Она сейчас в таком состоянии, что вряд ли даже удастся поговорить.

– Уверен, – твёрдо заявил старик, – я всё решил. Она здесь слишком засиделась, так что можете вверить её в мои руки… Я хочу войти один. Фридас, подожди меня здесь.

– Ты прав, так будет лучше, – согласился Граф.

Чародей кивнул монаху, и тот снял магическую светлую печать с двери и неспешно отворил её. Декарн уверенно шагнул в небольшую комнату, освещённую светом трёх светлячков, кружащихся у потолка, после чего монах закрыл вход, оставив старика один на один с безнадёжной пациенткой лечебницы. Большое окно с магически-усиленным стеклом было завешено шторами, а снаружи прикрыто решёткой, которая предназначалась в первую очередь не для защиты от плакальщиков, а от самих тронувшихся рассудком, дабы избежать их попытки побега. В глаза сразу же бросились несколько круглых магических амулетов, развешанных на всех четырёх стенах, они очень сильно излучали светлую магию, настолько, что Декарн без каких-либо проблем чувствовал эти чуждые ему потоки. Их сила успокаивала чародея, и он почувствовал приятную гармонию перед предстоящим разговором. У углу комнаты стояла небольшая двуспальная кровать, на которой спала, закутавшись в толстое одеяло, Беланда. Её чёрные длинные волосы сильно истрепались, а кожа стала неестественно бледной, хотя девушка не выглядела сильно истощённой, по крайней мере точно не потеряла в весе. Декарн ожидал увидеть худощавое тело неспособное даже двигать своими конечностями. Беланда не открыла глаз, а продолжала спать, при этом очень тяжело дыша, с её лба стекал холодный пот. Ей очень плохо. Бедняга мучается даже во сне, что с ней редко происходило за все тридцать с лишним лет жизни. Только во сне ей удавалось спокойно отдохнуть от своего недуга, но теперь он достал её и там.