– А разве нельзя купить новый телефон?

Кажется, Бранко снова закатил глаза.

– Чтобы купить телефон и сим-карту к нему, нужен паспорт! Даже если бы я взял его с собой, то какой тогда смысл был избавляться от старого телефона?!

Я еле сдержала порыв постучаться лбом о землю. Боже, сколько же понадобится времени, чтобы мне хоть как-то начать разбираться в том, по каким правилам живёт общество?

И я хотела уже перестать задавать вопросы, дабы своей неосведомлённостью не злить Бранко ещё больше, но мысль о Москве почему-то пугала, и я не выдержала.

– А может, мне тогда не идти в Москву, куда с такой рожей? Подожду тебя где-нибудь…

На этот раз Бранко не счёл нужным даже пытаться скрыть раздражения.

– Дорогуша, ты знаешь, что такое Москва? Это огромный город и не менее огромный пригород! Где я тебя там оставлю? В каких-нибудь кустах у дороги? А потом мне хрен знает сколько пилить обратно до этих кустов? Ночевать тоже там? Учти, остановиться в гостинице мы не можем, потому что, хоть у меня и есть деньги, но напоминаю – нет документов! Так что лишние телодвижения и промедления совсем не к чему. Если повезёт и удастся сразу связаться с Доннелом, он скажет, что делать дальше, чего ожидать. Возможно, мой… знакомый нас даже оставит пожить какое-то время у себя.

– Мне нельзя жить, – быстро возразила я. – Мне надо к приюту.

– Да хоть переночуешь, неугомонная!

Я чувствовала, что Бранко чего-то недоговаривает, где-то юлит. Ему почему-то не хотелось отпускать меня искать весточку от Яринки, не хотелось даже на время оставлять одну.

– Всё-таки не понимаю, почему мне нельзя не ходить с тобой в Москву, – я снова попробовала закинуть удочку. – Ты же всё равно оставишь машину где-то за городом, а потом вернёшься за ней? Я бы могла…

– Нет! – рявкнул Бранко и, кажется, даже стукнул кулаками по земле.

Я демонстративно надулась.

– Ты не думаешь о том, что в городе на меня будут все пялиться? Может, я стесняюсь в таком виде? Сам нарисовал мне уродство…

Но хитрость не прокатила. Бранко только махнул рукой.

– Рассказывай! Застесняешься ты, как же. Я бы ещё поверил, что ты опасаешься излишнего внимания, но что комплексуешь из-за родимого пятна – смешно. Только не ты.

Его слова мне неожиданно польстили. Выходит, не выгляжу я дурочкой, а? Не произвожу впечатления содержанки-пустышки, зацикленной на своих внешних данных?

Эту ночь я тоже спала хорошо. И снился мне совершенно сумасшедший сон-калейдоскоп, в котором с дикой скоростью крутились, перемешивались и составляли самые безумные узоры разноцветные осколки моей жизни. Но больше всего запомнился почему-то Ральф. Точнее, его глаза, то тёпло-карие, цвета крепкой заварки, то холодно-чёрные. Среди других осколков-эпизодов они встречались чаще всего, и проснулась я с мыслями о нём. Даже по уже забытой привычке лениво перекатилась влево, ожидая, что сейчас прижмусь боком к  твёрдому мужскому телу… но вместо этого почувствовала лишь зябкий утренний воздух в прорези спального мешка. Проснулась окончательно. Села, растерянно моргая.

Бранко ещё спал, восход только-только зазолотился на востоке, и над речушкой стоял туман. Я хотела снова попытаться уснуть, но вместо этого начала вспоминать Ральфа, точнее, то, как уютно и спокойно было просыпаться рядом с ним. Как он, не открывая глаз, одной рукой сгребал меня в охапку, подтягивал к себе и тепло дышал в затылок, пока остатки сна окончательно не покидали нас обоих. А от запоздалого понимания того, что этого больше никогда не будет, мне стало тоскливо и одиноко.

Я даже свернулась калачиком у себя в спальнике, почти уткнувшись носом в собственные колени, словно собираясь заплакать. Не заплакала, конечно, но в своём воображении позволила себе ещё немного понежиться в объятиях далёкого теперь и наверняка навсегда потерянного первого моего мужчины.