– А ты полностью сопровождаешь проект кодом?

– Ага.

– А на каком языке?

– «Фортран-С».

– Не слышал.

– Никто не слышал, почти. Это внутренняя разработка. За основу взят «Фортран» – первый язык высокого уровня. Нам его развили и видоизменили, так что он сейчас мощнее и проще чем любой «Питон». На самом деле от первого «Фортрана» там мало что осталось… Все делал Институт.

– Какой институт?

– Мартов потом расскажет. Думаю, всему свое время…

Они подошли к стеклянным дверям, и те разъехались…

Февраль.

Я всячески оттягивал этот момент, и, кажется, затянул с экспозицией. Впрочем, вы могли заметить, что основное действие так называемого второго акта уже началось, и оно движется неотвратимо…

В феврале двадцатого года Сеня поставил программу Charity. Все началось с самопального мануала какого-то малолетнего парня, который высоким ломающимся голосом вещал о том, как создать в «Черити» персонажей из «Доты».

В «Доту» Сеня никогда не играл, но визуал программы и ее возможности его заинтересовали. Он прошел простую регистрацию по е-мейлу, и скачал клиент на комп. Затем поставил приложение на телефон, как ему предложила программа.

Ломаный женский голос, похожий на гугл-переводчик, представился и спросил, как его обладательницу стоит называть. Сеня не долго думал, а сказал просто «Анна». В таких вещах он не любил долго рассусоливать и выдавал самое простое. Вообще, ему нравилось имя Анфиса, но оно уже было занято умной колонкой от «Кодекса».

Анна предложила загрузить пару референсов по собственной внешности, но Сеня пропустил опцию. Зато с нейросетью он быстро нашел общий язык.

– Что бы вы хотели создать в «Черити»?

– Давай на «ты».

– Хорошо, что будешь делать?

– Давай сделаем эту комнату?

– Хорошо, я запускаю сканнер, сканируй все, что здесь есть.

– Прямо все?

– Ага.

– Насколько подробно?

– Как сможешь, остальное мы додумаем.

– Кто это – мы?

– Мы – это я, и мои подруги – нейросети.

– И много вас там?

– Несколько тысяч.

– А кто главный?

– Главных нет, у нас махновщина.

– Вас что, сделал анархист?

– Даг Рудов – не анархист, а либертарианец…

Примерно так это и продолжалось некоторое время. Сеня обмерил квартиру смартфоном, кроме закрытой комнаты. Если вы еще не поняли, Сеня жил в таком странном постсоветском варианте сдаваемой двушки, когда одна комната заперта для квартиросъемщика, и там в теории валяются старые шмотки хозяев. Что там за дерьмо валяется за деревянной дверью – Сеню особо не волновало. Пару раз по пьяни он туда ломился, но не со зла, а просто перепутав двери.

Квартиру ему сдавали родственники. Двоюродная сестра мамы, или троюродный племянник отца, что не особо важно. Сдавали за копейки по-родственному, и флэт даже был почти не убит, по крайней мере, все необходимое вроде стиралки и плиты здесь было, а трубы не текли. На счетчиках, кажется висели магниты, но в этом Сеня не разбирался. Иногда тот самый племянник заваливался в квартиру после предварительного созвона, и снимал показания, а потом сам где-то что-то платил. Сеня же регулярно переводил плату Николаю Федоровичу Н. на карточку «Сбера».

На вопрос Сени, живет ли кто-то в закрытой маленькой комнате Николай Федорович Н. только пожимал плечами, и сказал, что он не в курсе, этим занимается его мама. Кажется, когда-то жила бабка. В общем, в этом странном подобии коммуналки Сеня и обитал.

Закрытая комната его особо не беспокоила. В детстве у своей бабушки, матери отца, он боялся длинного коридора и темноты ночи. Но те времена давно минули, и если Сеня опасался ментов или гопников, то иррационального детского страха перед закрытой комнатой в нем уже, конечно, не было.