Бреде не спится, и она даже уже не пытается заснуть. Она полежала в своей красивой ванне с любимыми расслабляющими маслами, хотя Конор завтра обязательно скажет, что из-за этого поскользнулся в ванной, и прочитала последнюю книгу своего любимого автора любовных романов, но вот уже несколько часов все ворочается в постели. Конор же давно похрапывает рядом с ней. Она встает и заглядывает в комнату к Грейси, чтобы убедиться, что та крепко спит, затем заваривает себе чашку ромашкового чая и садится на диван у большого панорамного окна, откуда открывается вид на залив. Хотя уже за полночь, ночь совсем не темная. Шелковистый свет почти полной луны освещает ночное небо, играющее всеми оттенками темно-синего, фиолетового и серебристого. Легкая дымка ночного тумана витает над заливом, но Бреда знает по опыту, что он исчезнет к рассвету.

Как все дошло до такого? Хотя она должна признать, что, как бы плохи ни были дела, теперь, когда Энни дома, она чувствует себя гораздо увереннее, несмотря на то, что дочь обязательно выпытает все подробности финансовых махинаций зятя, а особенно то, почему они не смогли заранее обнаружить, что он задумал. Бесполезно говорить Энни, что они были слепы, – сто из ста, что ее ответ будет: «Надо было надеть очки». Бреда не может избавиться от ощущения, что Энни думает, что, будь она здесь, вывела бы Джона на чистую воду гораздо раньше, и что она злится на себя за то, что ее не было рядом, и на них за то, что они пропустили все признаки беды. За то, что не организовали спасательную операцию, пока не стало слишком поздно.

Но семейные проблемы – не единственная причина, по которой она сегодня нервничает и мается бессонницей, признается себе Бреда. Если честно, ей не по себе с тех пор, как она услышала, что Барри возвращается домой. Самой не смешно? Барри Маклафлин, точнее отец Барри Маклафлин, – ее первая любовь. Ее чувства сейчас так же живы, как и больше сорока лет назад.

Последний раз она видела его на своей свадьбе.

Это был ее способ отплатить ему – пусть увидит, как все любуются ею, как она сияет в роскошном свадебном платье, как прекрасный жених ждет ее на верхних ступеньках церковной лестницы, и пусть поймет, чего лишился. Но когда она взяла протянутую руку отца, чтобы сделать шаг к алтарю, то поняла, что это ошибка. Никого этим не обмануть, тем более Барри, который вовсе не выглядел потерянным, каким она рисовала его в своих мечтах в свете этого важного дня. Напротив, Барри был исполнен внутреннего спокойствия, как человек, который уверен, что выбрал правильный путь, нашел свое истинное призвание. Он печалился о ней, Бреде, но только потому, что понимал, что она пыталась сделать, и сочувствовал ей. Он видел ее настоящую сквозь блестящую улыбку, слышал ее ломкий смех и видел, какие неестественные позы она принимала, позируя фотографу, когда с обожанием глядела на Конора, внешне действительно похожего на кинозвезду, как многие говорили. Она тогда действительно была влюблена в Конора: он был красивый, веселый, непосредственный и очень обаятельный. Но в ту минуту, когда Бреда снова увидела Барри, подошедшего поздравить их обоих, она в глубине души уже знала, что никогда не полюбит ни одного мужчину так, как любила его.

Она не сказала Конору о своих отношениях с Барри, о том, что он был ее первой любовью. Конор бы только посмеялся – ее первый парень собирается стать священником, ха-ха-ха. Бреде это не казалось забавным, ни капельки. Поэтому она сказала, что Барри – старый друг их семьи. Это была не совсем ложь, просто удобная версия правды.