Она качает головой и ничего не говорит. От упоминания Эда у нее дергает под ложечкой.

– Ой, прости, Энни, – говорит Деклан, взглянув на нее. – Нужно было иметь мужество, чтобы тогда отменить свадьбу с Филипом. Не жалеешь?

Она много раз задавала себе этот вопрос, и ответ всегда был один и тот же, несмотря на все, что случилось потом.

– Нет. Филип – отличный парень, но у нас бы ничего не вышло.

Деклан выгибает бровь.

– Филип бы с тобой не согласился. Да и все думали, что вы идеальная пара.

– Особенно папа. Он тогда расстроился больше, чем сам Филип. Отчасти поэтому я так долго не приезжала.

Это объяснение – самое близкое к истине, что она готова открыть.

– Я слышал, что операция на бедре у твоего отца прошла не совсем хорошо. Это, наверное, плохо сказалось на его покладистости.

– Для мамы это настоящий кошмар, а теперь еще ситуация с зятем добавила сложностей.

– Никто из нас этого не ожидал. Ну, ты теперь дома, это главное. Теперь есть тот, кто разберется с этим лучше всех.

К счастью, Деклан не расспрашивает дальше о ее лондонском романе. Прошло четыре года с тех пор, как она отменила свадьбу с Филипом всего за две недели до банкета, шокировав даже себя тем, что осмелилась на это. Филип очень долго ухаживал за ней. Но как только Эд вошел в ее жизнь, все остальные перестали существовать. Отмена свадьбы казалась малой ценой за ту жизнь, которую она мечтала разделить с Эдом, хотя она отлично знала, насколько Филип и ее родители были расстроены.

– Честно признаться, здорово, что ты тогда отменила свадьбу, – говорит Деклан. – Ты ненадолго отвела внимание от меня. Несколько месяцев после этого никто даже мельком не реагировал на мои выходки. – Он ухмыляется.

Знакомые названия проносятся мимо нее миля за милей: Гленбей, Кэрсивин, поворот направо на Ринро и Портмаги… И наконец, церковь на перекрестке, где Деклан выбирает правую дорогу, вдоль побережья. И вот они въезжают в деревню. Баллианна нежится в лучах заходящего солнца, такая же гостеприимная, как и всегда. Неожиданно для нее самой на глаза Энни вдруг наворачиваются слезы.

На какое-то время ей удалось убедить себя, что Лондон – ее дом, а теперь она осознает, что это не так. Правда, и сюда она едет как бы и не домой. Считается, что время лечит. Но время ничего не меняет. Что там говорят буддисты? Куда бы ты ни шел – ты уже там. Энни убедилась в этом на собственном горьком опыте.

– Не хочешь пропустить бокальчик в «Рыбаке»? – Деклан, не дожидаясь ее ответа, съезжает на обочину. – Чтобы морально подготовиться к воссоединению с семьей, – ухмыляется он. – Внутри будет пусто, в такую погоду все сидят на улице.

– Ну давай, только по-быстрому.

В сумраке паба Энни садится за угловой столик и сразу чувствует себя так, словно никуда не уезжала. Удивленный лосось таращится на нее из стеклянной витрины для трофеев, один из призовых уловов прошлых лет, размещенных на стенах вокруг барной стойки. Деклан прав: здесь почти никого, только несколько местных стариков в плоских кепках у бара пьют свои пинты пива и тихо разговаривают. Возможно, они торчат тут не один век.

Деклан возвращается с напитками и садится.

– Итак, надолго ты сюда?

Она пожимает плечами.

– Не знаю, правда. Думаю, на сколько потребуется. Я в творческом отпуске, поэтому у меня есть три месяца. У мамы большие проблемы, как ты догадываешься, дополнительная пара рук ей явно понадобится. Я подумала, что помогу ей разобраться с соцсетями, обновлю сайт, хотя сейчас, скорее всего, ей не до этого… А ты?

– Все еще торгую недвижимостью и играю в гольф.

– Даже не могу вспомнить, когда последний раз играла.