– Тебя как зовут? – спросил он, когда музыка смолкла и танец завершился.

– Фаина. А тебя?

– Михаил…

Живая, жизнерадостная и улыбчивая шестнадцатилетняя девушка ему очень приглянулась. В конце танцевального вечера Девятаев набрался храбрости и предложил ей встретиться через пару дней.

Девушка согласилась.

…Соколов испуганно смотрел на Девятаева.

«Кто-то спрыгнул с крыла?! Или мне показалось?»

Во взгляде товарища помимо испуга были и вопрос, и восклицание, и ужас.

Донесшийся с противоположного борта звук действительно походил на то, что кто-то спрыгнул с небольшой высоты на бетонную стоянку.

Находясь на левой плоскости, Михаил жестом показал: «Загляни под брюхо самолета». Тот моментально исполнил приказ и через секунду расплылся в улыбке.

– Обувка. Кто-то из механиков забыл на крыле суконную обувку.

Фюзеляж и плоскости «Густава Антона» блестели новенькой краской, и, чтобы не царапать покрытие, технический состав во время работы переобувался в специальную суконную обувь. Пара таких «валенок» стояла у основания правой плоскости, пока один не сдуло порывом ветра.

Опасения оказались напрасными. Развернувшись, Девятаев снова пополз к квадратной дверце, располагавшейся точно под верхней огневой точкой – прозрачной кабиной стрелка-радиста. Добравшись до нее, взялся за ручку, повернул, дважды дернул.

– Заперли, суки! – проворчал он и обернулся к Соколову. – Подай-ка заземление.

– Это? – Володька поднял с земли заостренную железяку с прицепленным к нему металлическим тросиком.

– Давай!

Ухватив поудобнее стальной штырь, Михаил несколько раз ударил острым концом по обшивке, оставляя на ней неровные округлые дыры. Через минуту рядом с дверцей образовалось рваное отверстие. Просунув сквозь него руку, летчик нащупал на внутренней стороне дверцы фиксатор и повернул его.

После этого механизм замка послушно щелкнул, открыв проход в отсеки бомбардировщика. Прежде чем протиснуться внутрь, Девятаев снова обратился к Соколову:

– Где наши? Чего тянут? Зови!

– Идут, – заметил Володька товарищей. И неистово замахал руками: – Быстрее, братцы! Быстрее!..

– Пусть народ размещается в отсеках, а вы с Кривоноговым делайте то, что я говорил…

Ранее Девятаеву не приходилось заглядывать внутрь больших бомбардировщиков – ни советских, ни тем более немецких. Однажды истребительный полк, в котором он воевал, базировался на аэродроме по соседству с ДБ-3. Михаил подружился с некоторыми пилотами, летавшими на бомберах, однако посмотреть на самолеты вблизи не успел – слишком много выпало в те жаркие дни работы. Одним словом, он привык к тесноте и скромным размерам истребителей «И-16», «Як-1», «P-39», «Аэрокобра» и маленького санитарного «По-2».

А в «Хейнкеле» Михаил обнаружил приличные отсеки, сравнимые с внутренностями автобуса или железнодорожного вагона.

– Ого! – огляделся он, оказавшись внутри фюзеляжа. – Да тут целый ангар!

Центральный отсек был проходным. На полу у дальней стенки были встроены аккумуляторные ящики, чуть выше зияли пустотой многочисленные ниши для патронных коробок к пулемету, по бокам висели два огнетушителя. Под прозрачным колпаком на специальной подвесной системе болталось «гнездо» стрелка-радиста; рядом с основанием колпака был устроен рабочий столик, над которым темнела панель радиостанции.

Внизу виднелась подфюзеляжная гондола нижнего стрелка. Справа через проход в дюралевой переборке Девятаев заметил последний отсек с боковыми иллюминаторами для двух бортовых стрелков, отвечавших за безопасность задних боковых секторов. Заглянув в проем слева, он увидел длинный узкий коридор в кабину пилотов. По обе стороны от коридора располагались бомбовые отсеки с вертикальным расположением бомб и кислородные баллоны на случай выполнения высотных полетов.