ДЖОН. Я – Джон Роуз.

МАКДАФФИ. Эти имя с фамилией должны меня потрясти?

ДЖОН. Едва ли.

МАКДАФФИ. Если ты насчет аренды, так я уже заплатил какой-то омерзительной женщине с огромным задом.

ДЖОН. Я – сводный брат Дэвида Армитейджа.

МАКДАФФИ. К сожалению, вынужден признаться, что эта, несомненно, интересная информация все равно оставляет меня в полнейшем неведении.

ДЖОН. Дейви сказал, что вы его знаете, и…

МАКДАФФИ. Да, да, я его знаю, я его знаю, но какого черта он присылает своего сводного брата в тот самый момент, когда я пытаюсь вытащить из памяти эти паршивые строки, знакомые мне с двенадцати лет, но теперь необъяснимым образом убегающие от меня, словно проститутки – от бедняка?

ДЖОН. Как я понимаю, вам кто-то нужен.

МАКДАФФИ. Нужен? Мне кто-то нужен? Для чего? Дейви Армитейдж сказал тебе, что мне кто-то нужен?

ДЖОН. Вы сказали мистеру Йетсу. Он сказал Элизабет, балерине, подруге Дейви, а Дейви сказал мне. Что вам кто-то нужен. И дал адрес.

МАКДАФФИ. Ага. Да, понимаю. Мой последний работяга бросил меня ради грудастой официантки в Сохо. Его задача – загружать и выгружать ящики, монтировать и разбирать декорации, приносить мне ланч, короче, делать всю грязную работу, которые не желают выполнять мои актеры, не знаю почему вбившие себе в голову, что они выше этого. Оплата жалкая, еда отвратительная, жилищные условия ужасные – бесконечная череда ночлежек. И почему кому-то охота соглашаться на такое?

ДЖОН. Понятия не имею.

МАКДАФФИ. Тогда чего ты отнимаешь у меня время? Ты думаешь, нет у меня дел, кроме как болтать с чьим-то сводным братом? Или ты не видишь, как я занят? Пью эти кофейные помои, силой воли пытаюсь избавиться от похмелья, вгрызаюсь в зачерствевший бисквит древними пожелтевшими зубами и отчаянно пытаюсь вспомнить, что там говорил Отелло перед тем, как отправить в мир иной свою ненаглядную? А еще мне приходится прилагать титанические усилия, чтобы не блевануть. Так почему ты хочешь взяться за эту работу.

ДЖОН. Кто-то должен ее делать.

МАКДАФФИ. На призвание она не тянет?

ДЖОН. Но при этом не требует и особых навыков.

МАКДАФФИ. Это как посмотреть.

МАРИНА (входит). Папа, нам пора.

МАКДАФФИ. Минуточку.

МАРИНА. Нет у нас этой минуточки. К половине одиннадцатого мы должны быть в Гластобери.

МАКДАФФИ. Не учи меня, где я должен быть. Это обреченная на неудачу экспедиция начнется только когда я, главный баран, скажу, что пора выступать. Или ты не видишь, что я обсуждаю философию с этим ученым мужем?

ДЖОН. Хорошо. Если мы потеряем этот контраск, не вини меня.

МАКДАФФИ. Я никогда тебя не виню. Это ты винишь меня. Детям такое свойственно. И ты, Роуз. Я вижу, как ты пялишься на мою дочь. Прекрасная молодая женщина, правда? Жаль только, что она научилась говорить. Можешь восхищаться ею, сколько хочешь, тысячи восхищались, но если ты прикоснешься к ней, я лично кастрирую тебя моим верным скаутским ножом.

ДЖОН. Может, я пришел не в то место.

МАКДАФФИ. Не волнуйся, ты сможешь сдернуть трусики с большинства других женщин этой труппы, не прилагая усилий. По большей части, они весьма доступны. Но не моя дочь, это ясно?

ДЖОН. Это ясно.

МАКДАФФИ. Он говорит одно и думает другое. Ты с американского Среднего Запада, вероятно, из Огайо. Жил в маленьком городке, не очень-то отличающемся от деревни, но в доме, где было много книг, правильно? Я знаю, что ты думаешь: кто этот на удивление проницательный человек? Шерлок Холмс? Увы, нет. Раньше мог за него сойти, но теперь, скорее, Ватсон. Располнел в моем преклонном возрасте. Место твоего рождения я определил по твоему варварскому выговору. Опять же, я знаком с Дейви. А он как раз оттуда. Ты должен научиться обращать внимание не только на красивые мордашки, парень, если хочешь чего-то добиться в театре. А теперь говори, что привело тебя сюда. И, пожалуйста, не пори чушь, мне в самом скором времени надо куда-то ехать и выходить на сцену. Я забыл только, какая у нас пьеса.