Машина качнулась и встала.

– Приехали.

Голос донёсся до неё сквозь завесу дрёмы. Ленора открыла глаза, ничего не соображая и не помня, где она. Со своего водительского места к ней повернулся Ллойд:

– Отсюда открывается самый милый вид на поместье, ваш новый дом, мисс, и я подумал, вам понравится, – сказал он, махнув рукой в окно.

– Это не мой новый дом, – ответила Ленора и сама удивилась, как резко прозвучали её слова.

Ллойд кашлянул. Она совсем не хотела снова показаться невежливой, но как-то же надо до них донести. Она здесь ненадолго.

Дядя Ричард издал неопределённый звук, вроде рыка. Ленора тут же испугалась, что могла рассердить его своим грубым поведением. Отец всегда учил их, что самое главное – соблюдать хорошие манеры. И сейчас он бы её не похвалил.

Но дядя Ричард на самом деле спал и вряд ли слышал её резкое заявление. В руках у него еле держалась большая тетрадь, а на самом краешке тетради качался карандаш.

Ленора повернулась к окну, за которым виднелся особняк. Такого большого и красивого дома она никогда прежде не видела. Собственно, целиком она не видела его и сейчас, так как с обеих сторон от мощённой булыжником дорожки, ведущей от улицы к парадному крыльцу, выстроились пышные деревья, которые скрывали из виду края здания. Ветви деревьев тянулись друг к другу через дорожку, словно руки, образуя изящный арочный навес. На крыльце у парадного входа Ленора насчитала восемь белых колонн, по бокам высились две башенки, причём именно с кровлей домиком и рядом одинаковых мелких окошек – ну точно как на картинке! – а к входным дверям вели шесть массивных ступеней. Второй этаж обвивала лента балкона, а все восемь узких окон, что выходили на эту сторону, обрамляли тёмно-зелёные ставни, сейчас широко распахнутые.

Какой же он, наверное, роскошный внутри, этот домина, подумалось Леноре. Точнее, как там они его называют? Особняк.

– В особняке двадцать шесть спален, – произнёс Ллойд.

– И во всех кто-то спит? – не удержалась Ленора. С того момента, как она научилась говорить, из неё сыпались вопросы, и любопытство было частью её натуры. Маму это иногда раздражало, а вот папа её вопросы любил. Или, по крайней мере, говорил, что любит.

– Нет, только в двух, – ответил Ллойд.

Во всём огромном доме только два человека? Должно быть, скука смертная. Да и одиноко наверняка. У Леноры пересохло в горле. Что ж, ничего. Она всё равно ненадолго.

– А вы тоже здесь живёте? – спросила она у Ллойда.

– Нет-нет, – поспешил ответить тот. – Я живу в городке. Приезжаю только когда нужно отвезти куда-нибудь вашего дядю. – Тут он понизил голос: – Сам-то он не очень любит водить.

И опять Леноре показалось это странным – как и всё, что она уже успела узнать о своём дяде, теперь любопытство тянуло её сразу в две разные стороны. Она решила вернуться к первой.

– Так кто же здесь живёт?

– Ваш дядя, разумеется. И миссис Джонс.

– А это кто?

– Кухарка.

– В этом особняке есть отдельная кухарка? – Ленора уставилась на Ллойда.

– Да. – Он снова понизил голос: – И отменная. Отличные торты умеет делать. Попросите её сделать клубничный… пока вы у нас.

Ленора вдруг вспомнила, что так и не отметила свой день рождения как полагается, с тортом. Мама как раз собиралась сделать клубничный тем самым вечером, и они должны были его съесть все вместе за ужином в тот день, когда случился взрыв.

День рождения. Теперь её день рождения навсегда связан со взрывом. Перед глазами помутнело.

Голос Ллойда сказал:

– Полагаю, миссис Джонс приготовила что-нибудь к вашему приезду. Хотя обеденное время уже прошло.