Терпение у меня лопнуло: слишком действовал разговор на нервы. Я и замуж-то не хотела, а уж тем более на тетушкин лад. Если уж придется, так лучше бы в столице, подальше отсюда.

— Назначим — вы первой узнаете. Обещаю, — буркнула я.

Она сжала губы и скептически покивала.

— Тетушка, мне в лавку пора.

Я переступила с ноги на ногу, ожидающе уставилась на нее, намекая, что неплохо было бы оставить меня одну. Судя по тетушкиному виду, она что-то старательно высчитывала, видимо, вспоминала, сколько дней осталось до праздника затмения. Я не стала ждать результата и повернулась к старому комоду за чистой одеждой. Положила на него кинжал — аккуратно и медленно, словно тот в любой момент мог разбиться на тысячи осколков. Позади раздался шорох: тетушка сделала шаг вперед и, схватив меня за волосы, с неожиданной силой дернула, подтащила к себе и угрожающе прошипела:

— Знаю я, что у тебя на уме! Не выделывайся, Фрея, не смей! Слишком наглая у тебя морда стала. Ишь что удумала — от меня таким тоном отбрехиваться! Расстроишь помолвку, обидишь Беона — вышвырну с моей земли. Слишком ты здесь хорошо устроилась. Побираться пойдешь.

От рыбного запаха мне стало дурно, я сцепила зубы. На глазах от обиды и боли выступили непрошеные слезы.

— Я и не собиралась.

— Вот и умничка, дорогая, — ответила тетушка привычным веселым голосом. Разжала пальцы, выждала, пока я развернусь, и широко улыбнулась. Я небрежно откинула волосы назад и твердо решила больше никогда не поворачиваться к ней спиной.

— Дела зовут, — доложила тетушка и скрылась в сенях. За окном послышались шаги по шуршащей траве: обход соседей начался.

Я торопливо собиралась. Вот ведь зараза, надо же было так сильно проспать! К лавке придется бежать, пока мясник, который должен был вернуться к обеду, снова не ушел заниматься скотом. Я хотела объясниться с ним до того, как сплетни опередят меня, ведь тетушка терять время точно не станет. Кое-как я отыскала чистый платок, размотала грязную повязку, помогая свободной руке зубами… и замерла, уронив тряпицу под ноги. Черная полоса бесследно исчезла с ладони.

11. Глава 11

Лавка оказалась закрыта. Ничего необычного в этом не было: полдень и несколько часов до и после него считались у нас мертвым временем. Те, кто покупал много, — заходили с утра, остальные если и придут за кусочками, то позже, когда приблизится пора готовить ужин. Насколько я помнила, крупных заказов тоже не ожидалось, сегодня Хюрбен обошелся без праздников. Арни давно сбежал пасти скот, куда унесло Беона — одному шрату было известно. Земля перед лавкой высохла, и определить по следам, заходил ли сюда кто-нибудь, у меня не вышло. Я постояла перед дверью, погрелась в неожиданно теплых лучах высоко поднявшегося солнца. Ветер стих, а на чистом небе не осталось ни единого, даже самого крошечного облачка. Отпирать лавку не было смысла: я бы извелась сидеть там одна, ожидая непонятно чего. Из трактира вкусно тянуло копчеными сосисками, а у меня сосало в животе. Завтрак, как и вчерашний ужин, остался только в мечтах.

Войдя в трактир и окинув редких посетителей взглядом, я растерянно застыла в проходе между столиками, не в силах выбрать, в какую сторону пойти. За столом у окна сидел мясник и задумчиво поглядывал то на небо, то в свою полупустую кружку с пивом. Вид его не располагал к беседам: казалось, он наслаждался одиночеством.

В другом углу трактира прислонился к стене чужак. Плащ и капюшон оставались на нем даже внутри помещения, лицо было надежно спрятано в густой тени. Тарелка перед ним почти опустела. Его вальяжная поза говорила о том, что уходить в ближайшее время он не собирался. И остальные посетители, и трактирщик старательно не поворачивались в его сторону. Я сомневалась, что чужаку было до этого дело: такой, скорее, наоборот, обрадуется, что никто не лезет в его темную душу. Возможно, это злило их даже больше, чем его нагло закинутые на край стола ноги в аккуратных высоких сапогах с блестящими бляшками.