– Останешься? – участливо прокудахтала Никуня, погладив Лиму по плечу, но Лима помотала головой, разбрасывая рыжие пряди волос. – Жалко человека, – она покосилась на собственного мужа, который, шевеля усами, ловил лицом печальный свет послеобеденного солнца. – Может, ищет.

Виктор Иванович, уловив часть фразы, вскричал:

– Кого ищет? Меня ищет?

– Не тебя, Витя, больно надо, – Игорек едва не влетел ему в спину. – Жену свою.

– Черта с два! – настаивал Виктор Иванович, потряхивая головой. Его бугристый нос блестел от пота. – Кому нужна жена? Меня он ищет… все шпионы!

Никуня приняла фиглярство Виктора Ивановича за шутку и глупо заулыбалась, а Борис хлопнул рукой по борту, и ему почудилось, что ветхое ограждение рассыплется на доски в любой момент и точно не выдержит крепких молодых людей с походным грузом.

– Пошли! – он потянул Галю с собой. – Надо что-нибудь другое… это небезопасно.

Он так твердо зашагал прочь от грузовика, что вдохновленная его примером команда повлеклась следом, но всех остановил категоричный Кэп, выскочивший из-за капота как пробка из бутылки.

– Куда рванули? – железный тон командира не сулил ничего хорошего. – Все берут у водителя инструменты и чинят авто. Это наша плата за проезд.

Все по-армейски выполнили команду «кругом», а Борис остался с командиром, который, обнаружив, что некто вышел из повиновения, не просто рассердился – пришел в тихое бешенство. Если в электричке его глаза были маслинами во льду, то теперь в них были лед и пламень одновременно.

– Механик, тебя что-то не устраивает? – В его угрожающем голосе клацнула сталь, а за спиной командира нарисовались Помор и Брахман – хмурые и убедительные. Брахман еще поигрывал соломинкой в сжатых губах. – Еще не поздно соскочить.

Борис испугался, что сейчас он потеряет разгневанного Кэпа так же легко, как ненароком обрел. Он опустил глаза и сквозь зубы проговорил:

– Извини, Кэп. Меня все устраивает.

Мимо продефилировала, отряхивая испачканные пальцы, грациозная Кира. Герыч проволок ящик с инструментами, который ему вручил водитель, а Клепа, отбросив бычок, уже отстегивал борт. Живописные, как цыгане, туристы облепили грузовик, и Кэп вместе со всеми приколачивал доски, рассыпавшиеся в труху. Участвовал даже Игорек – взлетел в кузов и, морща нос, выкидывал на дорогу тряпье, от которого летела удушливая пыль. Бездельничал только Виктор Иванович: оседлал рюкзак, напялил детскую кепочку в мелкую клетку и закурил.

– Витя, – окликнула его Кира. – Купи яблочек.

Виктор Иванович закусил сигарету, оторвал зад от поклажи и протопал к площади, где купил у старушки кучку замызганного пепина шафранного в рябинах парши. Потом долго хлопал себя по карманам и пересчитывал мелочь.

Работа спорилась; сильные и ловкие руки за полчаса реконструировали безнадежную рухлядь, преобразовав в нечто обманчиво пристойное. Девушки помогали, чем могли; заботливая Никуня сбегала с термосом в вокзальный буфет, и лишь Лима шугалась прохожих, будто в тетеньках с авоськами или в патлатых подростках, которые мели асфальт клешами, ей чудился загадочный муж. Наконец погрузились и поехали. На лавках трясло, и туристический табор растекся по кузовному периметру, амортизировав вибрацию рюкзаками и палатками. Вдоль улиц, где грузовик поворачивал на перекрестках, мелькали старинные здания с рельефными рустами, но потом за бортом потянулись поля, уходящие в небо ровными рядами; один лишь раз попалось село – ободранная колокольня, избы с резными наличниками, ворота жалкого рынка, кирпичный коровник с неизбежным декором – красным орнаментом «МИФИ», украшавшим серый фасад. Опять наползли тучи, запахло сыростью; ветер бил в лицо, и Галя накинула капюшон. Борис видел, что она прячет глаза, – то, что казалось простым в электричке, теперь, когда они вдвоем лежали на чьем-то «колобке» с прицепленным котелком, она будто жалела, что опрометчиво позвала с собой первого встречного.